style="font-size:15px;"> Вырыв углубление, он погрузил туда треснувшую банку, долил воды из пластиковой бутылки из-под колы, собрал разметанные гвоздики и опустил в воду. У двух цветков обломились бутоны. Причитая, дед сгреб конфеты и крашеные яйца в небольшую горку, укрепил землей. Потом стал отряхивать от грязи брюки и полинявший плащ. Полез в карман, достал зажигалку, поднял с земли лампадку с потухшей свечкой и, держа ее левой рукой отверстием вниз, часто зачиркал. Обжегся.
– Что за наболесь! Все из рук валится, не мой день, Вера, не мой…
Когда свеча загорелась, он аккуратно поставил лампадку за горкой с конфетами, с подветренной стороны. Собрал лопатку, бутылку с остатками воды, садовые грабельки в полинявшую холщовую сумку. Достал оттуда початую бутылку «Столичной» с пробкой из газеты, граненый стаканчик, налил. Помолчал. Перекрестился, выпил залпом. Отломил кусок кулича, заел.
– Вот так у нас вся жизнь, Вера. Как ты ушла – все наперекосяк. Не думал я, что так будет, не гадал. Прости меня, родная…
Он быстро захмелел. По щекам его катились слезы, он утирал их грязными руками, вытирал руки о плащ, снова тер глаза. Взъерошенный воробышек сел на оградку могилы, завертел головой. Дед молча покрошил остатки кулича у основания плиты.
Когда все началось? Лоб жалил весенний дождик… Прошлым летом? Или в сентябре? Да, вскоре после твоего дня рождения, когда я у тебя был в последний раз. И как раз два года исполнилось, как я к Андрюше переехал. Тяжело мне одному уже, Вер. Думал сдать нашу двушку в Орехово – все прибавка к пенсии. Андрей, ты знаешь, хорошо зарабатывал, а вдруг что! Сейчас вон работу можно потерять в миг, а потом год, а то и два куковать. Не то что в наше время – на каждом заборе объявления: «Требуется, требуется, требуется…». Да и, если честно, Вера, ты уж прости, надеялся, найду женщину, вдову или разведенную, чтобы дети уже взрослые, чтобы помогать друг другу, в больничке навестить. А в больничках я, Вер, за год уже шесть раз лежал – здоровье ни к черту.
Ну вот. Андрей квартиру сдать не разрешил. Загадят, говорит, ремонт дороже выйдет, я, мол, достаточно зарабатываю, обойдемся. Ключи забрал. Ну, точно, думаю, баб водит! Бизнес-то у него пошел хорошо. Да только не понимаю я такой бизнес: в игры с людьми играют на работе, да еще в рабочее время! Когда это такое было видано, чтобы в рабочее время в игры какие-то играть? Непотребство сплошное. Говорит, развивать персонал, вырабатывать у них командный дух и мотивацию. Ёшкин-матрёшкин! У нас бывало мастер как вставит по первое число – вот тебе и мотивация, вертишься словно бобик, план даешь. Или премии лишат. Хочешь не хочешь – забегаешь. А они – игры какие-то. Дети малые!
Олежек к нам переехал, ты знаешь, еще зимой прошлой. Маялась Клавдия с его матерью, маялась, да так и не вылечила. Им, говорят, психическим, на роду написано долго не жить. Клавдия сказывала, что ее в больнице по три-четыре месяца держали, и все одно: не доглядели – сама себя лишила, прости Господи! Сколько ж она Андрюшиной крови
