Он швырнул в сторону палку, с которой стекал в траву еще дымящийся гудрон, и громко сказал грузину:
– Валико, а Валико, предложи гостям арбуз.
– Да, конечно, пожалуйста, проходите! – воскликнул строитель в газетном оригами. – Хороший арбуз, прохладный арбуз. Присаживайтесь!
– Я же тебе говорил, – сказал Ладынский, увлекая за собой молодого человека еле заметным толчком корпуса.
– Арбуз, арбуз, прохладный арбуз… – стал напевать Трофим, переступая за борт грузовика. – Ну, что ж, поехали.
Мужчины одновременно спрыгнули с борта, отряхнулись и направились к строительным кόзлам, застеленным клеенкой в сиреневый цветочек, свисающей до самой земли. Военнослужащих больше заинтересовала пачка папирос, лежащая на краю стола. Получив одобрение строителей, солдатики дружно вытянули из пачки по одной папиросе и тут же закурили. Потянуло густым табачным дымом.
Все сели в тени вагончика – по одну сторону. Грузин разрезал арбуз, расставил нехитрую посуду и сел на лавку рядом со всеми. Притянув к себе арбузную дольку, он спохватился, вскочил, поднялся по металлической лестнице в вагончик и вернулся оттуда с пластмассовым постаментом и большим пляжным зонтом. Он установил зонт в постамент и раскрыл над столом. Придвинул два пластиковых стула, один для себя, спинкой к штоку, другой для сержанта.
Арбуз оказался спелым и сладким. Долговязый строитель, увидев заминку гостей, неуклюже выковыривающих косточки из арбуза, неторопливо обернулся, жеманно выдернул охотничий нож, воткнутый в стену вагончика на уровне головы, и протянул его на другой конец стола, ловко провернув нож в ладони – рукояткой вперед. Трофим взял нож, проделал одними пальцами пяток таких же финтов, вращая клинок в обе стороны, коротко сказал «спасибо» и рассек арбузную дольку пополам. Стряхнул косточки в пиалу и передал нож рядовому. Трофим пригнулся, шаркнул по гальке крупным протектором ботинка с высокой парашютной шнуровкой, вынул из-за голенища узбекский нож с цветной наборной ручкой и воткнул в очередную дольку арбуза. Бравая готовность к любым мужским играм на свежем воздухе светилась куражом в его глазах.
Пассажиры, оставив на столе по два тонких полумесяца арбузных корок, показали жестом, что они еще не прощаются и пошли к машине, достали из кузова два рюкзака, сумку со снастями и удочки.
– Ладно, сержант, езжайте, – сказал Ладынский, – мы сами спустимся к реке.
Солдаты опасливо вскарабкались в кабину, не сговариваясь, выхватили из машины головные уборы и вытрясли их – все могло быть пристанищем мохнатого чудища.
– Техника вся ушла? – крикнул Ладынский еще в открытые двери кабины.
– Это военная тайна, – ответил сержант, улыбаясь уголком рта с дымящейся папиросой.
– Да уж, тайна – еле слышно сказал Ладынский, – две недели кирпичное небо от пыли над долиной, а сегодня тугаи видны
