мы были уже наверху.
Олух около тропы с нетерпением ждал нашего появления на тропе снизу, когда я прыгнул на него сверху и прижал к земле.
– Не трепыхайся! ― сказал я. ― Мы не воевать! Мы в гости! Сообщи, чтобы нас встретили с почтением.
– Дедушка приказал убивать всех неверных без разговоров.
– Ну откуда ты знаешь, что мы неверные, только по одёжке?! А может, мы самые что ни на есть верные! Пусть твой дед и решает. Не твоего молодого ума это дело.
Парнишка вынул дудку и продудел сигнал. Через полчаса мы уже поднимались к перевалу в сопровождении четырёх хмурого вида горцев с автоматами наизготовку.
– А, к нам пожаловал сам великий воин Йек-гуш! ― так приветствовал меня Саид-весёлый. ― Садитесь, гости дорогие.
Саид был в белоснежном халате, на голове также белая ― чалма. Мы разулись и, пройдя босиком через бассейн с цветущими лилиями, уселись рядом на ковёр. В полной тишине началось пиршество. Через час, когда подали кофе, хозяин произнёс первое слово.
– Как ваше здоровье, уважаемый Йек-гуш, и как здоровье вашего молодого спутника, имени которого пока не знаю?
– На здоровье нам жаловаться не следует, но со здоровьем ваших родственников в соседней долине ― очень плохо.
– И чем же они больны?
– Болезнью Хамида, я думаю, весьма опасной болезнью и, боюсь, смертельной.
– Да, это очень плохая весть… Но вы не ошибаетесь? Действительно ли болезнь вызвана вирусом Хамида?
– Да! Я сам видел человека Хамида, застреленного у дверей дома ваших родичей.
– Тогда это действительно очень плохая весть! Но не кажется ли вам, уважаемый Йек-гуш, что и вы последнее время немного нездоровы? Не заразились ли вы лёгкой формой болезни, которую у нас называют дорухгу, а у вас попросту ― враньём.
– Как больной может судить о собственных болезнях? Тут нужен опытный врач.
– Ну вот, как врач я вам предписываю месячный карантин в отдельной палате, извините – с решётками, но только для вашей же пользы. Ведь болезнь порой чревата тяжелыми осложнениями… А я пока познакомлюсь поближе с вашим молодым другом.
Так я попал на месяц в одиночную камеру с крепкими решётками на окнах. Правда, кормили меня хорошо. Прислали даже женщину, чтобы она скрашивала моё одиночество своими песнями и танцами. Она проводила у меня в камере часа по два в день, затем ― уходила.
Через месяц Саид-весёлый приказал отпустить нас с Радеком, сказав нам на прощание:
– Йек-гуш, не обижайся на меня. Я должен был проверить твои слова. Твоё враньё не было направлено против меня, поэтому я тебя отпускаю. Но сама идея организации такой лжи, чтобы в неё поверил даже сам Хамид, чей род идёт от шакалов, мне понравилась. Врать ты не умеешь, но то, что ты не предусмотрел, сделали мои люди. Теперь твоя ложь обрела
