садясь около Мари и стряхивая с платья пыль.
Мари посмотрела на нее.
– А муж разве пустит? – спросила она.
– Вероятно! – отвечала Фатеева, как-то судорожно передернув плечами. – Он здесь, ко всем для меня удовольствиям, возлюбленную еще завел… Все же при мне немножко неловко… Сам мне даже как-то раз говорил, чтобы я ехала в деревню.
– Что ж ты будешь там одна в глуши делать? – спросила ее Мари с участием.
– Умирать себе потихоньку; по крайней мере, там никто не будет меня мучить и терзать, – отвечала m-me Фатеева, закидывая голову назад.
Мари смотрела на нее с участием.
– А Постен тоже переедет в деревню? – спросила она, но таким тихим голосом, что ее едва можно было слышать.
– Вероятно! – отвечала с мелькнувшей на губах ее улыбкой Фатеева. – На днях как-то вздумал пикник для меня делать… Весь beau monde здешний был приглашен – дрянь ужасная все!
Проговоря это, m-me Фатеева закрыла глаза, как бы затем, чтобы не увидели в них, что в душе у ней происходит.
– Право, – начала она, опять передернув судорожно плечами, – я в таком теперь душевном состоянии, что на все готова решиться!
Мари ничего на это не сказала и потупила только глаза. Вскоре пришел Павел; Мари по крайней мере с полчаса не говорила ему о своем переезде.
– Ты знаешь, – начала, наконец, она, – мы переезжаем в Москву! – Голос ее при этом был неровен, и на щеках выступил румянец.
– А я-то как же? – воскликнул наивно Павел.
– Ты сам скоро переедешь в Москву, – поспешила ему сказать Мари; румянец уже распространился во всю щеку.
– А вы также уезжаете? – отнесся Павел к Фатеевой.
– Я уезжаю в деревню, – отвечала она; выражение лица ее в эту минуту было какое-то могильное.
– Совсем уж один останусь! – проговорил Павел и сделался так печален, что Мари, кажется, не в состоянии была его видеть и беспрестанно нарочно обращалась к Фатеевой, но той тоже было, по-видимому, не до разговоров. Павел, посидев немного, сухо раскланялся и ушел.
– Совсем молодой человек в отчаянии! – проговорила m-me Фатеева.
Мари держала глаза опущенными в землю.
– Это на вашей душе грех! – прибавила Фатеева.
– Ей-богу, я ни в чем тут не виновата! – возразила Мари серьезно. – Как же я должна была поступить?
– Не знаю, – сказала Фатеева.
Мари задумалась.
Павел от огорчения в продолжение двух дней не был даже у Имплевых. Рассудок, впрочем, говорил ему, что это даже хорошо, что Мари переезжает в Москву, потому что, когда он сделается студентом и сам станет жить в Москве, так уж не будет расставаться с ней; но, как бы то ни было, им овладело нестерпимое желание узнать от Мари что-нибудь определенное об ее чувствах к себе. Для этой цели он приготовил письмо, которое решился лично передать ей.
«Мари, –
