заработали все три автоматические пушки. Трассирующие снаряды прочертили воздух. В это время из самолета вывалилось несколько черных комочков. Они были видны только какую-то долю секунды. Когда загрохотали разрывы, Сомин вздохнул с облегчением. Бомбы легли далеко позади.
Второй самолет спикировал левее огневых позиций, но, вместо того чтобы устремиться снова вверх, он окутался дымом и почти отвесно упал на землю. Черно-багровый костер взметнулся на том месте, где самолет врезался в степь. Третий «юнкере» отвернул и ушел, сбросив бомбы куда попало. Земсков и его бойцы с удивлением наблюдали эту сцену.
– Что за номер? – сказал Сомин. Он снял каску и вытер ладонью холодный пот со лба. – Ведь мы сейчас не стреляли.
– Мы здесь не одни, – ответил Земсков.
Дивизион уже вытягивался на дорогу. Машины Сомина и Клименко, как обычно, встали в хвост колонны. Земсков вскочил на подножку. Когда они проехали метров сто, лейтенант тронул Сомина за плечо:
– Видал, Володя, как нужно стрелять? Вот кто сбил «юнкерса»!
У самой дороги торчал из глубокой аппарели тонкий ствол с небольшим раструбом. Это было такое же 37-миллиметровое орудие ПВО – ПТО, какие были у моряков, но только не на машине, а прицепное. У орудия стоял горбоносый темнокожий человек с орденом Красного Знамени на гимнастерке. Он помахал пилоткой и крикнул:
– Заезжай в гости, товарищ моряк!
Дивизион остановился неподалеку. После ужина, когда стемнело, Сомин сказал Клименко:
– А что, сходим к тому зенитчику?
Клименко – младший командир срочной службы – всегда слегка подтрунивал над Соминым. Ему казалось несправедливым, что мальчишка, да еще вчерашний студент, занял без труда то положение, какого сам он достиг за годы упорной и тяжелой армейской службы. Старший сержант Клименко твердо знал все уставы, умел быстро собрать и разобрать любой механизм орудия, но никакой культуры – ни общей, ни военной – у него не было. Невежественность всегда идет в паре с самонадеянностью. Это и мешало Клименко подняться выше трех треугольничков на петлицах.
– Чего я там не видел? – сказал он, пожимая плечами. – Пушка обыкновенная и елдаш обыкновенный. Тебе, конечно, в новинку сбитый самолет.
– А тебе не в новинку? И не все ли равно – русский ли он или, как ты говоришь, елдаш?
Клименко пожал плечами. Он тоже не сбил в жизни ни одного самолета, но самодовольная ограниченность службиста, который считает, что он добился очень многого, возвысившись на две ступеньки над равными себе, не позволяла ему восхищаться теми, кто не выше его по положению в армии.
– Елдаш есть елдаш, – глубокомысленно заметил Клименко. – Послужишь с мое – тогда узнаешь. А самолет – дело случайное. Подвезло ему – значит, попал.
– Не везение, а умение! – сердито сказал Белкин. – Разрешите мне пойти с вами, товарищ сержант?
Сомин пошел с Белкиным. Лейтенант охотно отпустил
