вышел из берегов, подступая к заборам и овинам.
Кое-где на буграх высунулась из земли молодая трава. Козленок, став для удобства на передние коленки, тщательно выщипывал эти ярко-зеленые стрелки. Ветер нес с юга растрепанные облака. Их голубые тени скользили по мокрому чернозему, невспаханному и незасеянному.
Вода стояла в низинах рябыми озерами, и среди них кое-где сиротливо чернел заржавленный комбайн в соседстве с разбитой пушкой и остовом танка. Широкий поток волочил раздутый труп фашистского солдата, пролежавший несколько месяцев под снегом, и, привлеченные сладковатой вонью, уже садились на него на ходу изголодавшиеся за зиму вороны. В другом месте ржавая немецкая каска зацепилась за корягу, словно кто-то залег в канаве и выставил голову из-под воды, чтобы взглянуть с того света на ясное солнышко.
На повороте дороги, у бугра, поросшего ржавым прошлогодним репейником, белели два свежевыструганных столба с перекладиной – шлагбаум контрольно-пропускного пункта. Рядом стоял коренастый парень в бескозырке и армейской гимнастерке. Приложив ладонь козырьком, он смотрел на пригорок, где, вздымая легкое облачко первой весенней пыли, появилась машина.
В машине было три человека. Когда она остановилась у шлагбаума, боец в бескозырке увидел за рулем «виллиса» смуглого худощавого человека с генеральскими звездочками на петлицах. Рядом сидел пожилой полковник медицинской службы с бородкой клинышком и в очках. Сзади расположился здоровенный старшина. Из-под его расстегнутой шинели поблескивал орден Красного Знамени.
Часовой быстро, но не поспешно подошел к машине и лихо вскинул ладонь к околышу:
– Разрешите документы, товарищ генерал!
Старшина на заднем сиденье даже рот открыл от изумления, потом запахнул шинель и гаркнул, поднявшись во весь рост:
– Не узнаешь, что ли? Командующий опергруппой ГМЧ генерал Назаренко.
Матрос не удостоил его ответом и снова повторил:
– Разрешите документы, товарищ генерал!
Сверкнув зубами, смуглый генерал протянул удостоверение личности и спросил:
– Далеко до части капитана Арсеньева?
– До части гвардии капитан-лейтенанта Арсеньева двенадцать километров, товарищ генерал. Держать прямо на элеватор, потом руль вправо, через рощу на станицу Крепкинскую.
Матрос открыл шлагбаум и снова поднес руку к околышу, но не так, как это делают солдаты, а каким-то неуловимым, полным достоинства свободным движением.
– Как ваша фамилия, товарищ? – спросил генерал.
– Гвардии старшина второй статьи Клычков.
– Благодарю, товарищ Клычков. Хорошо несете службу. – Он нажал на акселератор и, уже отъехав от КПП, обратился к своему спутнику: – Вот об этих матросах я вам рассказывал, Константин Константинович. Заедем? Кстати, вам, как главному хирургу армии, будет небесполезно проверить их медслужбу.
– Да уж в ваших частях, как обычно, все превосходно, – ответил полковник, – одно слово
