измазанные кровью, внезапно бессильно опустились.
– Доложите командиру, – сказал врач, – убитых – сорок шесть, в том числе комиссар Батурин… Раненых – свыше семидесяти. Точно не знаю.
Арсеньев стоял на кормовом мостике, зажав в зубах давно погасшую папиросу. Обломки искореженного металла покрывали палубу. У разбитых орудий лежали трупы. Санитары не успевали уносить раненых в переполненную кают-компанию. А с запада надвигалась новая волна бомбардировщиков.
Внизу, в котельных и машинных отделениях, в трюмах, кубриках и каютах, шла борьба еще более ожесточенная – борьба с водой, которая врывалась через пробоины.
Арсеньев послал вниз всех свободных от ведения огня. Одной из аварийных групп командовал мичман Бодров.
Здесь бомбежка была еще страшнее. Корпус корабля сотрясался от близких разрывов. Люди падали, подымались и снова из последних сил подпирали бревнами водонепроницаемые переборки, которые прогибались под напором воды. Отступая из отсека в отсек, Бодров со своей группой яростно отстаивал жизнь корабля.
– А ну нажмем, хлопцы! Дальше вода не пойдет! – кричал Бодров, но вода неумолимо появлялась во всех помещениях. Она пробивалась сквозь щели, подкрадывалась снизу к ногам, струйками стекала сверху. Откачивающая система не справлялась. После очередного разрыва погас свет. Бодров включил аккумуляторный фонарь, висевший у него па шее, и взял гаечный ключ, чтобы поплотнее зажать гайки водонепроницаемой двери. Ему и в голову не приходило подняться наверх. С ожесточением отчаяния он продолжал действовать, веря, что еще не все потеряно, раз Арсеньев не отзывает его.
Дифферент на нос увеличивался, носовая часть корабля уходила под воду, но одна из турбин продолжала еще работать, и корабль двигался вперед: на восток – курс 90, как приказал командир. Но вот остановилась машина, Бодров выпрямился и прислонился к переборке. Сзади по темному коридору кто-то пробирался ощупью. Он услышал голос Косотруба:
– Мичман! Все наверх!
Бодров почувствовал вдруг непреодолимую усталость. Под его ногами уже струилась вода.
– Кто приказал?
– Командир корабля. Все наверх, говорят вам!
Пропустив всех вперед, Бодров отбросил гаечный ключ и последним поднялся на палубу. Здесь было тихо. Уже не стреляли орудия. Лидер «Ростов» превратился в неподвижную мишень, покачивающуюся на волнах.
В кают-компании раненые и мертвые лежали вповалку на палубе, на столах, в проходах. Обессилевший доктор накладывал повязку на размозженное бедро полуголого моряка, и тот уже не стонал, а только порывисто втягивал в себя воздух. Лежа на столе у борта, Зимин отдраил крышку иллюминатора и увидел вдали несколько бомбардировщиков. Зимин опустил тяжелую крышку, туго закрутил барашки. Едва превозмогая боль, он встал на ноги и сказал:
– Наверх!
Те, кто мог хоть немного двигаться, вместе с доктором начали подниматься наверх. Поддерживая друг друга, они карабкались
