девчонку! Чего это он родного отца испугался?
– Может, потому что, он этого отца впервые видит?
– Не ври! Я ушёл, когда ему было два месяца!
Хмыкаю.
– И ты решил, что он должен был тебя запомнить? Отца, который сбежал из-за детских коликов и плача, сверкая пятками?
– Я не сбежал! Но я устал не высыпаться!
– Ах, ты бедненький! Ты не высыпался? А как же я? Я вообще забыла, когда спала всю ночь! Так что не думай, что он тебя запомнил – он тебя абсолютно не знает, ты для него – чужой человек!
Игорь багровеет и поджимает губы, превращая их в нитку.
– Неправда! А как же дети вахтовиков? Они тоже отцов редко видят, вахтой, так сказать. Но я уверен, что нормально встречают. А ты его, небось, настраиваешь против меня.
– Кого? Девятимесячного ребёнка? Не говори ерунды!
– А что? Если постоянно ему твердить, какой папка плохой, то – вполне возможно. Он, конечно, ещё ничего не понимает, но эту фразочку уже успел уяснить.
– Что за бред? Да ты ничего не знаешь о детях!
Меня аж колотит от несправедливых нападок бывшего любимого мужчины. Какая только ерунда не приходит ему в голову? Или, он это говорит специально, чтобы лишний раз позлить меня?
Чмокаю сынишку в щёчку и опускаю его в манеж, к игрушкам. Возможно, там мальчик будет вести себя спокойнее. Открываю коробку, и достаю из неё автомобиль. Надо сказать, что Игорь не поскупился для сына – грузовик выглядит как настоящий, сделан из прочного, яркого пластика.
– Я хочу, чтобы Никитос привыкал ко мне. Я – его законный отец.
– Чтобы быть настоящим отцом, надо, хотя бы, начать исправно платить алименты.
Игорь морщится и обиженно выпячивает вперёд нижнюю губу:
– Какая же ты меркантильная! Всё тебе деньги нужны!
– Да, я меркантильная! Потому что сложно растить ребёнка на пятнадцать тысяч, которые мне платят от работы. И мне даже пришлось искать хоть какую-то подработку!
Беляев окидывает меня откровенным взглядом и расплывается в похабной улыбке:
– Что, проституцией решила заняться? И сколько тебе платят? Хотя, сомневаюсь, что много – ты всегда в постели была бревном.
Багровею. Что этот придурок о себе возомнил? Надо бы съездить ему по его ухмыляющейся физиономии, как это частенько делают в телевизионных сериалах, но я не так воспитана – никогда не приходилось ранее давать кому-то оплеуху. А вот надо бы.
– Ты – ненормальный!
Мужчина пропускает моё высказывание мимо ушей, и подходит к манежу, где Никитка сосредоточенно обсасывает погремушку.
– Фу, ну-ка, брось погремушку! Ты же пацан!
– Что ты с ним, как с собакой обращаешься?
Я тут же закипаю, вспоминая грязную, лохматую собачищу неизвестной мне породы, которую всегда нежно любил Игорь. Он говорил, что подобрал её на помойке, голодным, исхудавшим щенком. Отмыл,
