да, теперь это быстро. Сел в самолет…
Старик закрыл глаза, пригляделся к себе и не увидел ничего, кроме пустоты и боли. От этой поездки в Марракеш он не ждал добра. Два года назад Сами ездил в Египет. Он задержался там дольше, чем планировал, а вернулся каким-то другим. Невеселым. Но он знал, что отцы должны отпускать своих сыновей.
– Ты помнишь, какие финики я привозил из Сетифа?
Сами ощутил на языке вкус фиников, которые отец достал из чемодана. В тот вечер он лег спать поздно, и отец принес ему последний финик в постель. Он заснул с мыслями о людях пустыни, о заснеженных вершинах Сетифа, о долгом путешествии отца через море.
– Я привезу тебе фиников из Марракеша. Сравним с твоими. Уверен, что твои были вкуснее.
Сами молча обнял отца, поцеловал на кухне мать и ушел, закрыв за собой дверь. Отец накинул за ним цепочку. Его родители живут в тюрьме.
На лестнице на него обрушился грохот. Кто-то включил на полную мощность музыку – так что стены дрожали. Его нейроны тоже завибрировали. Он собрался с духом и пошел вниз.
Вонь стояла адская. Запахи гашиша мешались со смрадом африканского дерьма. Стены были испещрены граффити: гигантские пенисы, гейзеры спермы, жирные ляжки и необъятные задницы… Все лампочки были вывернуты или перебиты, и спускаться приходилось в темноте. В углу лестничной площадки сбились тесной группкой какие-то обкуренные нарики с банками пива в руках. Рядом с ними истекали слюной два психованных ротвейлера в намордниках и ошейниках с металлическими заклепками. Сами миновал холл, стараясь ни до чего не дотрагиваться. Внизу стояли, переругиваясь, с десяток подростков. «Чертовы черножопые… Каждый из них в два раза здоровее папы. Каково ему тут ходить, он по сравнению с ними – былинка? Но главный ужас в том, что он видится с ними и в мечети! Давно пора вычистить отсюда это отродье. Пора вернуться к истине». По радио орал дебильный рэп. Звуки музыки заглушались человеческими воплями – в подвале, служившем местным мини-маркетом по продаже дури, кто-то выяснял отношения. На стреме стояли два здоровенных охламона. Ничего необычного.
Сами с братьями, как и их отец, как и все жители дома, давно овладели искусством превращаться в невидимок. Они научились в упор не замечать местное хулиганье и надеялись, что те тоже их не замечают. Вопрос: как долго это может продолжаться? Сами много раз предлагал отцу переехать и обещал помочь. Но старик не желал об этом и слушать. Его дом здесь, в этой трешке, в Торбее – Большом Пироге. Здесь его дуар. Он говорил, что после недавних беспорядков городок перестраивается, и использовал этот факт как предлог, чтобы не двигаться с места.
15
Торбей – Большой Пирог, пригород Парижа, Франция
Я работал в НИПАИ с 2002 года, с момента его создания. О, пардон! Я хотел сказать: в Национальном институте превентивных археологических исследований. Это учреждение осуществляет выявление и изучение археологического наследия
