если появится Хеннесси?
– Машина отъехала сегодня утром, – сказал Миртл. – И Хеннесси сидела в ней.
Пик достал из той же сумки, в которой принес рекламную наклейку, полиэтиленовый пакет, полный пластиковых стяжек.
– А если тут кто-нибудь есть, просто свяжем его.
И Миртл вновь поразился его криминальным навыкам.
– Ладно. Ладно. Полицию они не вызовут, так что пусть просто молчат.
Они разделились.
Все комнаты были полны картин. Миртл не мог определить, оригиналы это или копии. Некоторые он узнавал – Мондриан, Уотерхаус, Рюйш, Хокни, Сэндис, Стенхоуп. Подделки? Дорогие репродукции? Подлинники? В таком доме… не исключено.
Он принялся снимать все подряд и складывать у двери.
Наконец Миртл обнаружил рабочее место Хеннесси. Свет горел, хотя в комнате никого не было. С высокого потолка свисала еще одна массивная люстра. Изголовье и изножье кровати прислонялись к стене, заваленные свертками холста, пустыми позолоченными рамами и подрамниками. Официальные бумаги, чековые книжки, паспорта и конверты покрывали бюро. Рядом на полу стоял компьютер с выдвинутой клавиатурой – именно так, чтобы кто-нибудь рисковал на нее наступить. Повсюду были краски, карандаши, бумага, книги, картины, рисунки. «Дочери Эдварда Дарли Бойти» Сарджента, «Сестры» Эбботта Тэйера, «Неизвестному британскому солдату во Франции» Уильяма Орпена. Но, несомненно, Хеннесси написала их просто ради удовольствия – они были слишком хорошо известны, чтобы сойти за оригиналы.
Посредине стоял удивительный портрет. На нем была очаровательная золотоволосая женщина в мужском пиджаке, настороженно смотревшая на зрителя. Миртл не особенно любил изобразительное искусство, но этот портрет пробудил в нем какие-то ощущения. Где именно – он пока не понял. В разных частях Миртла.
– Фокус в том, чтобы купить побольше третьесортных старых картин, какие только найдешь, а потом писать прямо на них. Конечно, тебе крышка, если их просветят рентгеном, но на случайный, непрофессиональный взгляд это – просто потрепанная старая доска. И тогда клиент у тебя в руках. Давай людям то, что они хотят, вот и всё.
Миртл медленно повернулся.
Хеннесси стояла в дверях.
Она изменилась с тех пор, как он видел ее в машине. Кудрявые волосы она собрала в небрежный черный пучок. На ней были темные очки, кроликовая шубка, кружевной топ, казавшийся особенно белым на фоне темной кожи, и лосины, обнажавшие татуировку в виде рыбьей чешуи на икре. Татуировки покрывали и костяшки пальцев, испачканные краской. Миртл по-прежнему не мог понять, сколько ей лет. Хеннесси могло быть двадцать пять. Могло быть семнадцать.
– Самые успешные подделки содержат минимум изменений, – сказала Хеннесси, закуривая. Ее лицо казалось улыбающимся, даже когда она не улыбалась. – В девяноста девяти процентах случаев ты следуешь правилам, и одного процента исключений люди не замечают. Не одна большая ложь, а тысяча
