выездом на ягодный промысел, и гости, горласто поддержав предложение, повели под руки Акимовну и Куприяна в дом.
Ванька остался у конуры. Присев на корточки, он поглаживал Полкана по ощетиненному загривку, и чем больше успокаивалась после бессмысленной атаки дворняга, тем острее подымалось в Ванькиной душе чувство протеста против налетевших саранчой горожан и их алчных желаний попастись на чужих ягодниках, пожать там, где не сеяли.
– Ваня, сынок, иди в избу, с тобой поговорить хотят, – позвала сладколасковым голосом Акимовна, выйдя на крылечко.
Ванька никак не откликнулся, только склонил голову и стал еще усердней наглаживать остывающего Полкана.
– Не дичись, люди все свои, твоего совета просят, – пропела Акимовна, явно переложив сахару в переливчатый зов.
Ваньке стало противно от ее елейного голоса. Он едва сдержался, чтобы не ответить грубостью, и промычал что-то невнятное:
– Полкана держу… Потом…
Акимовна ни с чем вернулась в избу.
Но вскоре текучая толпа, еще более возбужденная и шумная, вывалила во двор и направилась к Ваньке, наперебой расхваливая его собаку. Полкан не стал больше рвать глотку, он только молча огрызнулся и юркнул в конуру. Ванька прикрыл лаз деревянным ушатом, стоявшим у хлева.
– Парень, а парень! – обратился к нему красномордый толстяк, явный любитель «перекусить» с утра. – Ты здешний, места знаешь, показал бы нам, дал бы, так сказать, направление… – А потом, жирно икнув, добавил: – Садись-ка в кабину!
– Да еще рано по ягоды, там слепушки одни, – пробурчал Ванька.
Он не сразу осознал всю мерзость предложения, с которым обращаются к нему, а когда понял, у него перехватило дыхание. Вон оно что! Мало обшарить ягодники в чужих угодьях, так еще подайте лучшие места. И это он, Ванька Санин, должен, как последний христопродавец, повести городских бездельников заповедными тропами на самые рясные клубничные поляны и по-лакейски пригласить к грабежу артельных богатств… Да за кого они его принимают?
– Ничего, что впрозелень, через ягодку поберут, слаще клубничка покажется, – стараясь сгладить неловкость, прощебетала Акимовна с неуместной игривостью. – Люди уж несут ведрами. Сама видела. Бабка Звяжиха говорит: «На сушку пойдеть».
– Не знаю я никаких ягод, – уперся Ванька.
– Ну, чо кочевряжишься: знаю – не знаю, – встрял Куприян. – Отведи вон за Татарскую гору, к избушке седьмой бригады, там ягодных косогоров этих – до самого русла Тубы.
– К Тубе, к Тубе, – подхватили его слова две молодые женщины в одинаковых косынках горошком. – Какая ж клубничка без купанья? Ха-ха-ха! Мы едем, едем, едем в далекие края, – запели они, пританцовывая перед Ванькой, а потом взяли его «под самоварчик» и почти волоком потащили к машине.
Они попытались затолкнуть его
