style="font-size:15px;"> Последнее, на что она обратила внимание, так это его загорелые, без единого волоска икры, твердые как стальные тросы (так хотелось ей думать). Он присел на корточки позади девочки, чье лицо моментально преобразилось лишь только его ладони обхватили ее за талию, так словно она была сделана из хрупкого папье-маше. Коричневые, на фоне голубой маечки, эти пятерни напоминали Ивонн рваные, невесть откуда взявшиеся на небе дождевые облачка.
– Она вам не сильно мешает? – спросил Дирк, уже успев положить покрытый щетиной подбородок на плечо дочери, аккурат в светлую ложбинку над ключицей.
– Она у меня такая.
Вероятно, тут применялся один из способов обольщения. Ну… по крайней мере Ивонн чувствовала кое-что, что наводило ее на эти мысли. Однако она тут же отмела их, глянув на обручальное кольцо. К сожалению (а может и к счастью) на том пальце, на котором должно быть кольцо у примерного мужа.
Легкий дурман закружился в голове Ивонн, неизвестно правда, то ли от запаха, источаемого цветком, то ли от настойчивого взгляда, все еще сощуренных внимательных глаз.
Ивонн этот взгляд напоминал взгляд профессора в университете, который вглядывался в нее на экзаменах, пытаясь решить, валить ее или нет. Настороженный, изучающий, как рентгеновский излучатель.
Ивонн сложила на коленях руки, крест на крест.
– Ну что вы, – сказала она, – совсем напротив. Мы очень мило поговорили. Мне это кстати. Я ведь не местная, так что мы тут, можно сказать, разрушили барьер изоляции.
– Хорошо сказано, – ответил Дирк и после небольшой паузы добавил, – да пупсик?
При этих словах его ладонь, та что с кольцом, прошлась два раза вверх и вниз по голубой маечке, обтягивающей детский животик над поясом белоснежных шортиков.
– И вы, – спросил он, – здесь по какому-то делу?
Ивонн проследила за его взглядом к нарисованной на каменном бортике странной, замысловатой фигуре.
– Руны?
Ивонн пожала плечами. Что такое руны она представляла весьма отдаленно, хотя тут же вспомнила, что в студенческие годы в кампусе у них жила одна девица увешанная значками и символами на кожаных ремешках, очень похожими на тот, что она нацарапала мелком пару минут назад.
– Да, по работе. Пишу статью про «Дело о скелете».
Дирк нахмурился, не отрывая головы от дочкиного плеча.
– Никогда о таком не слышал, – он встал, вытянулся во весь рост, – это произошло здесь?
– Да, в восемдесят шестом году.
Ивонн на секунду задумалась, не дать ли этому красавчику больше информации. На вид ему было лет тридцать, а то и меньше. И он, скорее всего ничего не знает, за то его родители, при условии, что они до сих пор живы, вполне вероятно помнят события, от которых весь город почти тридцать лет назад стоял на ушах.
Наверное, так могла поступить Ивонн, студентка факультета журналистики, спонтанная и чуждая долгим размышлениям, цепляющаяся
