румыны стали разбирать на дрова хозяйственные постройки.
Впрочем, у некоторых жителей о некоторых румынах остались добрые воспоминания. Так Ковалёва Василия Захаровича спас от неминуемой инвалидности, а может быть и смерти румынский военный врач, который размещался не в казармах на ферме, а на постое у кого-то из хуторян. Случилось это так. Зимой мы катались по льду речки, гоняя туда-сюда найденную, где-то старую пишущую машинку. Кладка через Гнилую балку тогда была под Трофимовной (матерью будущего председателя колхоза Фетисова Ивана Илларионовича). Сколочена она была, из чего Бог послал. В одной из её опор торчал железный штырь, в который и врезался коленом Василий Захарович. Колено было раздроблено. Что делать, к кому бежать? В ближайших хуторах ни врачей, ни лекарств не было. Понесли родители пацана к румынскому врачу. Тот в помощи не отказал и прооперировал бедолагу, впоследствии делая ему перевязки и давая лекарства. По прошествии многих лет, Василий Захарович не однократно поминал его добрым словом.
Кроме румын и немцев, одно время на ферме были размещены «юлдаши». Кто это такие, я не знаю. Были они нелюдимые, с местными жителями не общались. Любили петь какие-то непонятные протяжные песни. (Судя по всему, это была часть, сформированная немцами из татар или других тюркских народов). У меня отец был любитель голубей. До войны у нас было их много, но, когда в хуторе остановились «юлдаши», осталась всего одна пара: голубь и голубка. Я тоже голубятник, стою, смотрю на них, а они на крыше сидят. Проходивший мимо «юлдаш» увидел их, снял с плеча винтовку и выстрелил. Попал в голубку, она упала с крыши на землю, я в крик, а он молча подошёл, подобрал её и пошёл на ферму. Я за ним бегу причитаю; зачем, мол, голубку убил, отдай её мне, а «юлдашу» хоть бы хны. Подбежал к офицеру, стал жаловаться. Тот успокоил меня и пообещал разобраться, да толку с того.
Были в хуторе и полицаи из своих, местных. Большинство из них особо не усердствовали. Среди них был однорукий Гришков Платон. Жил Платон на том месте, в 90 годах построил дом Александр Черенков. Раньше там стоял старенький флигель. Он ушёл в отступление вместе с немцами и пропал, никто не знает, что с ним случилось.
В полицаях был и Павел Исачкин, живший в доме, где до недавнего времени жил дед Василёк (Куркин Василий Никитич). Родом он был из соседнего хутора Мосты. Был он человеком не злобливым и не лютовал на своей должности. Когда хутор освободили наши войска, он был арестован и осуждён. Отсидев свой срок, вернулся в хутор, где его особенно не притесняли за службу гитлеровцам.
Из воспоминаний жительницы хутора Россошь Тарасовского района Королевой Александры Алексеевны: «В июле 1942 года по хутору Россошь шли фашистские танки, ломая красные от обилия плодов вишни. Хозяевами нового порядка стали полицаи-предатели. Нацепив на рукава повязки со свастикой, они погнали хуторскую молодежь под г. Миллерово
