Соня сказала, что надо торопиться, – серьёзно ответил мальчик.
– Да куда ты идёшь-то?
– На дорогу. Мама сказала идти и ждать.
Они пошли вместе. Полинка вслух недоумевала: что им делать на этой дороге: троек с богатыми седоками давно нет, разве что нищие, мастеровые с котомками, да солдаты раненые ходят.
Но едва договорила, как послышался скрип полозьев, на дороге показалась заиндевевшая лошадь, запряжённая в сани. Сани поравнялись с детьми, незнакомый мужик равнодушно скользнул взглядом и уткнул нос в воротник. Вдруг какой-то куль выпал из саней, полозья поддели его, и кулёк покатился в занесённую снегом канаву.
На белом покрове темнела пробоина, дети прыгнули вниз и провалились в рыхлый снег по пояс. Стылыми руками нащупали пакет, с трудом вытащили его на дорогу.
Кулёк надорвался, содержимое немного рассыпалось.
– Это овсяная мука, – сказала Полинка, лизнув ладонь, – да тяжёлая… фунтов пять, поди, или десять.
– Может остановим того дяденьку?
– Эва! Он далеко уже, не видать. Пойдём домой, а то мамка волнуется!
Вечером они угощались сытным, горячим овсяным киселём, который мамка заварила кипятком из самовара. Кисель сдобрили коровьим маслом, посолили и ели ложками, десятый раз рассказывая, как кулёк с мукой им с воза свалился.
Мать ахала, поминала Царицу Небесную и сестрицу Софьюшку. У сытых детей стали слипаться глаза, они запросились спать. Яшка с Полиной легли на печке, Лёшеньку уложили на кровати за тёсовой перегородкой.
Мать сходила к корове, развела квашню на завтра, затеплила лампадку перед образами. Вдруг замерла, услышав шорохи и голоса за перегородкой.
– Лёшенька, не спишь? Водицы принести?
Заглянула в спальню и обомлела. На кровати сидела сестра Софья в голубом подвенечном платье, в котором и была похоронена. Красивая, будто светящаяся, она гладила Лёшеньку по голове, целовала и тётёшкала, как младенца. А кошка Зайка, недотрога такая, топталась рядом, тёрлась о ноги и урчала.
– Спасибо за Лёшеньку, сестрица Верочка, – проговорила Софья, – лучшей матери и не сыщешь. Сердце моё спокойно.
– Я же обещалась, Софьюшка. – С матери спало оцепенение, страх пропал.
– Отец Лёши скоро голос подаст. Он любит сына, но лучше Лёшеньке с тобой жить… Ветреный он, Костя-то. Вернётся – сразу женится, а новой жене не до моего будет, свои дети народятся… Пускай Лёша с тобой живёт, только тогда я спокойна за него буду.
Софья поцеловала мальчика и пропала, словно растаяла в воздухе.
***
Утром Яшка чуть не проспал в школу, мамка проснулась и разбудила его, когда корова стала мычать у себя в загородке. За столом, прихлёбывая кипяток, закрашенный ржаной коркой, она вдруг вспомнила:
– Сестрицу Софьюшку во сне сёдня видела.
– И что? – отозвался отец.
– Тётёшкала Лёшу, будто махонького, благодарила меня… Ой, почтальон
