только на два сапожка хватит.
Лёша вдруг замер, прислушиваясь к чему-то, потом сказал, будто выдохнул:
– Тятя едет…
– Он на Крещение приедет, до Крещения эвон сколько! Мама! – повернула она голову к матери. – Лёша говорит, что дядя Костя едет!
– Нет, дочка, рано ещё братцу Константину. Он писал в письме, что в госпитале лежит, ногу лечит. С чего ты взял, баловник? – улыбнулась Лёше мать, продолжая месить ржаное тесто.
– Ему мама сказала, – встряла Полина.
– Я и сам знаю, что тятя едет, он на лошади едет. Лошадь рыжая с белым пятном на лбу. И дядя Антип с ним… тот, с бородой который.
– Ну что ты, он на поезде должен… Царица Небесная, неужто и правда сегодня приедет? Поля, сходи-ка в курятник, собери яйца, коли есть, яишню сделаю. Совсем зимой не несутся, анафемы…
Мать ставила хлебы в печь, когда за окном послышался стук калитки, скрипнула дверь, впустив морозное облако.
Мать в подоткнутой юбке, простоволосая оторвалась от печи, ахнула, узнав гостя. Солдат стоял в дверном проёме, будто в раме.
– Братец Константин… приехал…
Притупившаяся немного боль ударила с новой силой, подкатила комом к горлу, слёзы тут же потекли прозрачными бусинками.
– Не уберегли мы Софьюшку, голубку нашу, корю себя за это… Как простудилась, так слегла и не встала больше… Мальчонка сиротой остался…
– Что ты, сестрица Вера, не кори себя. Я должен руки тебе целовать, что Лёшку не бросила.
Константин подошёл, подволакивая ногу, и неловко обнял… И не выдержал, заплакал на её плече, вздрагивая и не утирая слез, не замечая трёх пар любопытных глаз, таращившихся на него из соседней комнатушки. Маленькая Лёшина фигурка оторвалась от дверного косяка, он робко прильнул к отцовской ноге.
– Тебе маму жалко? – спросил мальчик. – Не плачь, у неё больше ничего не болит.
– Лёшенька, ты знаешь кто я?
– Тятя, – прошептал он.
– Ну вот и хорошо, слава тебе, Царица Небесная, – перекрестилась мать, улыбаясь сквозь слёзы. – Признал…
Лёша получил в подарок трофейный нож с костяной ручкой и ту самую банку монпансье. Не дыша, открыл жестяную крышку, в избе сразу запахло рябиной, вишней, яблоками и ещё чем-то незнакомым, но очень приятным. Круглые разноцветные леденцы доверху заполняли банку, к внутреннему боку был прижат бумажный пакетик с яркой пасхальной открыткой внутри. На картинке румяная девочка в жёлтом платье держала корзинку куриных яиц, а сверху была надпись: «Христос Воскресе!» Открытку Лёша подарил Полине.
Обедали крупяной похлёбкой и редкостной яишней на молоке. Неторопливо пили чай из самовара с конфетами монпансье, катая во рту кисло-сладкие камешки.
Лёша украдкой рассматривал отца, открыто смотреть было почему-то стыдно. У тяти были добрые глаза и жесткие короткие волосы, торчащие как ежовая шубка, и Лёше хотелось потрогать – не колючие ли?
***
На другое утро
