нося широкие сарафаны и подвязывая живот полотенцем, мать всё же заметила.
Феня сидела на лавке с каким-то рукоделием, вдруг замерла, прислушиваясь к себе. Тихая улыбка засветилась на её лице, девушка не замечала, как мать сверлит её взглядом.
Матрёна подскочила к дочери и рывком задрала подол, Феня и ахнуть не успела. Вот он, круглый живот во всей красе.
– Сучка… – прошипела она. – Дофорсилась, догулялась, вертихвостка окаянная! Кто?! Отвечай кто?! Этот колченогий?!
Феня плакала, закрываясь от пощёчин руками. В сердцах оттаскала Матрёна беспутную дочь за косу, сдёрнула со стены кнут и вылетела из избы.
Подобно разъярённой фурии возникла она на пороге Костиной избы, сжимая в кулаке кнут. Константин недоумённо уставился на соседку, переводя взгляд с кнута на её красную физиономию.
– За коровой собралась, тётка Матрёна?
– Я тебе покажу корову, ирод ты жеребячий! Обрюхатил девку, ей шешнадцатый годок всего! Баб тебе мало, кобелю колченогому?! Живот на нос лезет у Феньки!
– Да может почудилось тебе, тётя Матрёна? Феня завсегда справная была, в теле, – лепетал Константин.
– Почудилось?! – взвилась Матрёна. – Вот я тебя кнутом отхожу, как мне почудилось! Ой, горе мне, позор на мою головушку! Что отцу-то скажу, как с войны придёт?
– Повенчаемся мы с Феней, если надо, – после молчания обронил Константин. – Коли такое дело, то я не отказываюсь, ежели она согласна.
– Куды ж ей деваться с животом? – успокаиваясь, проворчала Матрёна. Приходи сёдни, поговорим.
***
Они обвенчались в маленькой деревенской церкви.
После было застолье с угощениями и добытой с большим трудом водкой. Гости пили, закусывали яичницей и жареной рыбой, кусками мясного и капустного пирога.
У Константина на лице читалась растерянность, будто он только проснулся и не понял происходящего. Оживлённая и весёлая Феня в белом платье с мелкими цветочками подкладывала мужу на тарелку то кусок рыбы, то картошку, смотрела влюблёнными глазами.
Гости с любопытством поглядывали на молчаливого Лёшу, ковырявшего вилкой яичницу, а один подвыпивший родственник Матрёны всё приставал к нему:
– Что, Лёшка, новая мамка у тебя теперь, да? Чего молчишь? Али ты немтырь?
Лёша не проронил ни слова, перевёл взгляд на стену, где висела фотография матери и отца. Фотографии не было, должно быть, Матрёна подсуетилась и сняла её. Лёша тяжело вздохнул, сгрёб свой картуз и вышел на улицу.
Там шла своя жизнь. Мальчишки играли в куру, бабы с вёдрами толпились у колодца, набирая воду и сплетничая. Мимо проехала рыжая лошадь, запряжённая в повозку. Возница приветливо кивнул и махнул рукой. Да это же Антип!
– Дядя Антип!
– Лёша! Иди сюда, на-ка гостинчика, лисичка передала! – хитро улыбнулся Антип, и протянул кулёчек орехов.
Покосился на открытые окна избы, из которых доносились песни и гул голосов.
– Праздник
