какое испытывают полукровки. Чтобы подавить это неприятное ощущение, охранник выдумал себе биографию, которую видоизменял в зависимости от того, с кем ему приходилось общаться. Если это были римляне, он утверждал, что стал гражданином империи благодаря тому, что родился в Тарсе Киликийском. Если же он оказывался среди иудеев, то рассказывал, что происходит из колена Вениаминова, а его учителем был Гамалиил Старший[14]. Между тем этот знаменитый толкователь Закона учительствовал не в Тарсе, а в Иерусалиме. С другой стороны, как иудей мог почитать языческих богов, что было долгом всякого римлянина?
Что касается своих родителей, то о них Савл никогда не рассказывал, конечно же, чтобы ненароком не разболтать о своих истинных корнях. Были ли они бывшими рабами, привезенными в Тарс откуда-то из империи, как утверждали некоторые, или же могущественными представителями знати, которым было предоставлено римское гражданство за оказанные услуги? Как же человеку, называвшему себя простым пошивщиком палаток, удалось так стремительно оказаться в иудейской аристократической верхушке? Был ли он обязан должностью начальника стражи Храма своему врожденному интриганству или патологическому вранью?
На самом деле Савл был человеком амбициозным и прагматичным. Его одержимость в достижении власти объяснялась стремлением компенсировать собственные физические недостатки и прежде всего малый рост, что особенно заставляло его комплексовать. Стать кем-нибудь значительным – это стало его навязчивой идеей, и не важно, под чьим знаменем он намеревался это осуществить. Ему было все равно, кому служить, – Пилату или Каифе, поскольку все его действия были ради проведения лишь одной политики – его собственной. Чтобы достичь своей цели, он был готов пожертвовать всем. В детстве он выжил благодаря тому, что надевал на себя ту личину, которая устраивала взрослых, и со временем он стал настоящим мастером перевоплощения.
Однако больше всего Савла угнетало то, что он страдал от загадочного недуга. Порой это заставляло его сомневаться в адекватности своих ощущений, поскольку эта «заноза в теле», как он называл свою болезнь, вызывала у него галлюцинации, в результате которых он мог даже потерять сознание.
– Мне очень жаль, что пришлось разбудить тебя, Савл, но прокуратор ждет тебя в прихожей, – сообщил ему дрожащим голосом раб.
– Прокуратор? – переспросил охранник, приподнимаясь на своем ложе.
– Он сказал, что это срочно.
От этих слов пульс охранника забился в бешеном темпе, а руки затряслись. Что могло понадобиться от него самому могущественному человеку в Иерусалиме?
Соскочив с ложа и одевшись, он сказал:
– Пусть подождет.
Когда Савл вышел к своему гостю, тот был уже не в прихожей, а сидел за столом, рассеянно просматривая записи охранника.
– Мне очень нравится твой стиль, – похвалил его Пилат. – У тебя неплохо получается писать на греческом.
– Мне посчастливилось попасть к прекрасным учителям в Тарсе, прокуратор. Чему я обязан такой чести – ты удостаиваешь своим присутствием
Ученый раввин, ставший христианским святым. Учитель святого Павла.
