заплакали вятчане, когда воины оттолкали их с дороги. Блестящий поезд князя с презрением проехал мимо, и народ хладнокровно смотрел на людей, отверженных князем.
Солнце закатилось. Алая заря горела еще на дальних облаках, и струи Волги тихо плескали в берег, когда нищий, говоривший с Замятнею, шел с площади, откуда в разные стороны расходился народ. День был воскресный. Подле ворот почти каждого дома сидели беседы женщин и девушек, пели песни и играли. Молодые мужчины, в праздничных кафтанах, ходили по улицам и кланялись красным девицам. Нищий шел тихо и медленно. Он поравнялся с забором одного дома и, не доходя до ворот его, остановился. На лавочке у ворот дома сидела молодая девушка, в богатой повязке, с которой множество алых лент падало на спину, и жемчужные подвески спускались почти на полвершка на лицо. Нищий задумчиво смотрел на нее. Тяжелый вздох вылетел из его груди. Он был неподвижен и не приметил, заглядевшись, когда подошел к нему Некомат.
«Куда бредешь ты, Божий человек?» – спросил Некомат ласково, останавливаясь подле нищего,
– Куда ноги несут, – отвечал нищий.
«Я видаю тебя часто, – сказал Некомат, – и часто смотрю, как бродишь ты мимо дома. Для чего не зайти тебе ко мне и не попросить честной милостыни? Рука Некомата всегда отверзта на благостыню».
– Бедность робка, господин, и боится помешать тебе считать твое золото. Спасибо за приветное слово!
«От слов сыт не будешь – пойдем ко мне – я велю накормить тебя и дам на дорогу хлебца и деньжонок».
– Доволен Божьею милостию и не требую от людей. – Нищий побрел вперед. Некомат не отставал от него.
«Ты полоумный человек или юродивый, когда от милостыни отказываешься. Кажется, сегодня похорон богатых нигде не было и напиться было негде. Князь и бояре его не щедры».
– Щедра рука каждого дающего, а всякое даяние приемлю я во благо.
Некомат и нищий поравнялись с воротами дома, подле которых сидела девушка. Некомат остановился и сказал ласково: «Это ведь мой дом – зайди ко мне и отдохни!»
– Я не знаю, гость Некомат, что ты так ласково говоришь со мною?
«Не знаю отчего благообразное лицо твое мне нравится. Ты, я чай, не моложе меня. Молитва бедного лучше жемчуга перекатного – зайди ко мне и помолись моим иконам».
– Подай мне милостыню, гость Некомат, и все равно – я подарю тебя благословением и на улице!
«Не мечи бисера – размечешься, и не все говори на улице, что можешь сказать в светлице. Мне есть нужда поговорить с тобою».
– О чем же тебе говорить с нищим? Я ничего такого не знаю…
«А я кое-что знаю. Высоко сокол летает, себе цаплю выбирает».
Невольно вздрогнул нищий.
– Пойдем, гость Некомат, если ты требуешь. От хлеба-соли не отказываются!
Они пошли в дом. Девушка, дочь Некомата, ушла в дом, увидя отца. В темноте взобрались Некомат и нищий на высокое крыльцо, в сени и комнату. Лампадка теплилась пред иконами в углу. Хозяин и гость его
