обижать, – заметил профессор с улыбкой. – Человек предлагает от всей души.
– Прямо не знаю… – зарумянилась Орыся.
Воспользовавшись нерешительностью женщины, Федя сунул подарок в ее кошелку.
«Крепенько зацепило парня», – подумала Ярцева.
С этой своей игрушкой Гриднев никогда не желал расставаться, даже когда приятель Глеба предложил за нее триста рублей.
Перед самым уходом зазвонил телефон. И опять – междугородная. Телефон в Ольховке не откликался. Лена в сердцах сняла заказ.
В лифт все не поместились. Первыми уехали Колчины, попрощавшись наскоро. Потом спустились остальные.
У подъезда стояла новенькая черная «Волга» с московским номером. Сиденья были обтянуты красной кожей, на щитке с приборами имелся телефон.
Орыся с неожиданной нежностью поцеловала Лену:
– Спасибо, Леночка! Душу у вас отогрела.
– Да что там… Мало посидели, – смутилась Ярцева, удивляясь словам гостьи.
– Будете в Трускавце, обязательно заходите. Адрес…
– Я дам Глебу, – сказал Эрик.
Федя потянулся к Орысе прощаться, но профессор спросил:
– Разве вы не поедете с нами?
– С удовольствием, – обрадовался Гриднев.
Бухарцев сунул Лене руку:
– Повидаемся в Москве. Давай к нам в столицу с Глебом…
– Спасибо, спасибо, – закивала Лена.
Скворцов-Шанявский поцеловал ей руку и загадочно улыбнулся.
– Вы подарили мне очаровательный вечер, Леночка, – проговорил он с чувством.
– Мне очень приятно, если это так, – сказала Ярцева.
Профессор со спутниками сели в машину. Они махали ей руками, Лена отвечала. До тех пор, пока автомобиль не свернул за дом.
Она поднялась к себе. Глядя на праздничный стол, где оставалось еще много еды, подумала, что лучше бы позвала подруг с работы. Было бы непринужденно, весело, девчонки воздали бы должное угощению. Да и не разбрелись бы так рано.
Лена стала убирать со стола. Забила холодильник, часть блюд определила на балкон. Потом перемыла посуду, расставила все по местам. И когда вся квартира была прибрана, сердце сжала невыносимая тоска. Праздник отгорел как свеча. Остался оплывший огарок кратковременного, так и не состоявшегося счастья. Еле сдерживая слезы, Лена прошла в спальню, сняла халат, достала ночную рубашку, еще новенькую, в целлофановом пакете – подарок матери. Мягкая невесомая ткань ласкала тело.
– Для чего это все? Для кого? – шептала Лена, глядя в зеркало.
Жалость рвала душу. Жалость к себе за свои неоправдавшиеся желания. Снова накинув халатик, она пошла на кухню. Взяла из оставленной кем-то пачки сигарету, закурила. Второй раз в жизни. Дым саданул горло, но вместе с ним входило какое-то странное успокоение, перед глазами поплыло…
И вдруг – дверной звонок. Лена побежала в прихожую, уверенная, что сейчас увидит Глеба.
На пороге стоял Скворцов-Шанявский.
