style="font-size:15px;"> Лысый выпрыгнул из машины, задев Михалыча дверью:
– Ехал бы днем, если бы ты вовремя сказал мне об урагане! Отвали уже! – Он стал ковырять ключами дверцу бензобака, но, кажется, не попадал, потому что было темно.
Потом Руди напомнил ему про воронку – и тут же драпанул к забору, потому что у Лысого было и правда страшное лицо. …А потом Лысый пытался нас всех собрать и загнать в машину (после всей этой заварухи внутри осталась сидеть только Флер). Лично я боялась к нему подходить и залезла на забор, где уже были Софи и Руди. Бад сидел неподалеку на дереве, рвал и лопал зеленые вишни, сплевывая косточки в кого повезет. Васька кругами удирал от Лысого вокруг машины, Лео культурно сидел на скамейке у забора и наигрывал на бас-гитаре поверх чехла.
Лысый опять повернул ключи в зажигании, машина опять взвизгнула и замолкла.
– Съездили! Михалыч там колдует, что ли?! Совсем старик сбрендил. – Лысый двинул кулаком по рулю, и гудок врезался в уши, я аж вздрогнула.
– Это похоже на знак, – потихоньку сказал Васька. – Знак, что ехать не надо. Сперва бензина не было, теперь машина не заводится…
Бад влепил ему затрещину, а сам сказал:
– Лень, может, правда ну его? Я устал. И голодный.
– И я! – поддержал Руди. Бад дотянулся с переднего сиденья и тоже влепил ему затрещину.
– А в старом корпусе здорово! – заметила Софи. Она в школе дольше нас всех, и, кажется, она одна помнит этот старый корпус. Лично я видела только новый, где Михалыч. А о старом только слышала, что он есть и его никак не могут продать, не знаю почему.
Лысый посмотрел на нас в зеркало, и мне захотелось опять сбежать на забор. У него были жуткие красные глаза, я думала, он сейчас рявкнет так, что я еще долго ничего не буду слышать. Но вместо этого он молча повернул ключ. Странно, но в этот раз раздался не визг, а ровное тарахтение мотора. Кажется, мы все хором вздохнули тогда. Лысый сразу ожил:
– Ну вот, а то «Не поедем, не поедем!».
Он включил музыку, и мне сразу стало спокойнее. Играло что-то медленное и очень тихо. Я откинула сиденье и нацелилась поспать, но Лысому это не понравилось:
– Не спать, а то я сам усну. Только этого нам не хватало… – Он стал крутить ручку магнитолы, и машина наполнилась противным шипением, иногда перебиваемым музыкой. Лысому все не нравилось, а спать под это было невозможно. Я заткнула уши и смотрела, как он вертит ручку магнитолы, другой рукой удерживает руль и еще что-то беззвучно ворчит. Когда он отнял руку от магнитолы, я рискнула открыть уши.
– Когда же они проснулись, кругом была темная ночь[1]. Гретель стала плакать и говорить: «Как мы из лесу выйдем?» Но Гензель ее утешал: «Погоди только немножко, пока месяц взойдет, тогда уж мы найдем дорогу».
– Вот сказку слушайте, – довольно сказал Лысый. – Хоть так не уснете.
– Подходящая сказочка, – заржал Бад. – Скажи честно, куда мы едем?
– На дачу в старый корпус. Там
«Гензель и Гретель» – сказка братьев Гримм. Перевод Н. Полевого.
