ухом к окну. Холодное стекло. Белый шум. Как будто мы вообще одни во всем мире. Только катер и был, и тот куда-то делся. Больше всего хотелось кого-нибудь разбудить, почувствовать, что я не одна, но я держалась. Зачем-то открыла бардачок, пошарила рукой среди документов и салфеток. Если что-то съестное в машине и есть, то оно в багажнике. И воды нет! Я заглянула во все дверцы, где углубления для бутылок: пусто.
Щелкнул замок, и опустевший мир сразу ожил. Где-то зашумели машины, деревья, птицы, моторы катеров. А это просто Лысый открыл водительскую дверь и уставился на Бада, растянувшегося поперек передних сидений. Мне захотелось расцеловать их обоих, но я убежала искать туалет.
Лодочник, похоже, не был готов к такой большой компании: он смотрел на нас с опаской, особенно на Бада. На его лице так и читалось: перевернет этот толстяк лодку или обойдется?
Он вообще не хотел нас сажать. После того как Лысый разбудил всех и вытащил на пристань, мы еще полчаса наблюдали немой спектакль «Лысый уговаривает лодочника перевезти нашу компанию». Лысый говорил тихо, чтоб мы не слышали, лодочник все больше мычал и махал руками. Лодка была довольно большой, но все равно он явно боялся, как мы поместимся, и не хотел рисковать. Лысый беззвучно уговаривал, мы хихикали, Бад хмурился и издалека корчил лодочнику рожи. Подозреваю, что он-то его и убедил: лодочник почти не смотрел в сторону Лысого, а все больше на нас и гримасы Бада.
…Сейчас он широко загребал веслами, молчал и все поглядывал на Бада, хотя рожи тот больше не корчил, а мирно болтал с Васькой о том, что будет, если лодка перевернется. Мы быстро плыли по черной в темноте реке, и было, вообще-то, жутковато, но интересно. К тому же на нас были спасательные жилеты. Васька утверждал, что они нас спасут, а Бад – что не успеют.
Флер таращилась на лодочника во все глаза: она сидела напротив и неустанно следила за его руками. Он греб как автомат, ни разу не сбиваясь, и мне тоже было любопытно, как он это делает. Я никогда не пробовала грести в лодке. Лысый наблюдал за нами и, кажется, заметил интерес Флер.
– По-моему, она хочет научиться грести, – обратился он к лодочнику. Тот уставился на Лысого затравленным взглядом. Такое стало лицо у лодочника, как будто Лысый его убивает. Лысого мы и сами боимся, но лодочник-то не знает, каким бывает Лысый, когда орет. К тому же сейчас он не орал, а улыбался изо всех сил. Чем, кажется, еще больше пугал лодочника.
Лодочник странно глянул почему-то опять на Бада и спросил:
– Как это?
Мы засмеялись. Лысый улыбнулся еще шире и терпеливо, как маленькому, стал этому лодочнику объяснять:
– Она очень умная. Одна из самых умных в классе. К тому же здорово умеет обезьянничать. Уверен, она уже все запомнила, глядя на вас, осталось только объяснить детали…
Теперь лодочник смотрел на Лысого как на дурака. Это, вообще-то, правильно – но откуда он знает? На всякий случай лодочник перестал грести
