качестве приза, и их судьбу решал адмиралтейский суд или Смешанная судебная комиссия. Корабли, специально оборудованные для перевозки рабов, разрешалось конфисковывать даже в отсутствие живого груза на борту. Все это Америка признала, но отказалась дать право военно-морскому флоту Великобритании обыскивать свои суда. Британским офицерам позволялось лишь убедиться в государственной принадлежности американского корабля, но не более того – даже если вонь из трюмов поднималась до небес, а звон кандалов и нечеловеческие вопли с нижних палуб были слышны даже глухому.
Робин захлопнула брошюру, бросила в сундук и взяла другую.
В прошлом, 1859 году с побережья Африки в шахты Бразилии, на плантации Кубы и в южные штаты Америки было перевезено около ста шестидесяти девяти тысяч рабов. Торговые операции оманских арабов на Занзибаре оценивались лишь приблизительно, по наблюдениям за невольничьими рынками острова. Несмотря на договор с султаном, заключенный еще в 1822 году, британский консул на Занзибаре насчитал за последний год почти двести тысяч рабов, доставленных на остров. Мертвых, больных и умирающих на берег не выгружали, чтобы не платить лишних налогов, – пошлины султан брал с каждой головы, живой или мертвой. Поэтому трупы, а также больных и истощенных, не имевших шансов выжить, просто сбрасывали за борт на глубине за коралловым рифом, где днем и ночью кружили стаи огромных акул-людоедов. Едва первое тело, живое или мертвое, падало в воду, море превращалось в бурлящий котел. По оценкам британского консула, смертность среди рабов, переправляемых с материка на Занзибар, достигала сорока процентов.
Отложив брошюру, Робин задумалась над ужасающим размахом этого отвратительного промысла. Пять миллионов человек с начала столетия, пять миллионов душ! Неудивительно, что работорговлю называли величайшим в мировой истории преступлением против человечества.
Порывшись в сундуке, она раскрыла книжицу с прикидкой доходов удачливого работорговца. Во внутренних районах Африки, вплоть до озерного края, куда проникал мало кто из белых, Фуллер Баллантайн обнаружил – напечатанное имя отца вызвало прилив гордости, смешанной с печалью, – что первоклассный раб переходит из рук в руки всего за горсть фарфоровых бусин. Двоих можно было получить за допотопный мушкет, который в Лондоне стоил тринадцать шиллингов, или за двухдолларовое кремневое ружье. На побережье тот же раб продавался за десять долларов, а на невольничьем рынке в Бразилии за него давали уже пятьсот. К северу от экватора риск перевозки возрастал, и цены били все рекорды: тысяча долларов на Кубе, полторы тысячи – в штате Луизиана.
Робин быстро прикинула: английский капитан отметил, что «Гурон» может перевезти за рейс две тысячи рабов. В Америке такой груз стоил невероятных денег, три миллиона долларов – пятнадцать таких кораблей, как «Гурон»! Одно-единственное плавание удовлетворит самые алчные мечты, и ради этого работорговцы пойдут на любой риск.
И
