style="font-size:15px;"> – Они единственные из всех туземцев понимают, как действует огнестрельное оружие, – говорил Харкнесс. – Чертовски охочи до баб и выпивки, но хороши и в бою, и в походе, а голод и лихорадка для них дело привычное. Только выбирай получше и глаз с них не спускай ни днем ни ночью.
Предложение Зуги готтентоты восприняли с величайшим энтузиазмом. Байки о том, что они за полсотни миль чуют поживу, не были лишены оснований, а плата и кормежка, предложенные майором, втрое превосходили жалованье в британской армии. Попасть в экспедицию горели желанием все до единого, и единственной проблемой было отобрать десять лучших.
Баллантайн сразу почувствовал к ним симпатию. Коренастые, жилистые, с азиатскими чертами лица, готтентоты, как ни странно, были в не меньшей степени африканцами, чем любые другие племена. Они населяли берега Столовой бухты с незапамятных времен и, когда туда прибыли первые мореплаватели, охотно переняли обычаи белого человека, а еще охотнее – его пороки.
Зуга облегчил себе задачу. Он выбрал одного солдата. Возраст старого вояки было невозможно определить: ему могло быть и сорок лет, и восемьдесят. Выдубленная, как пергамент, кожа, изборожденная пылью и ветром, – и черные, не тронутые сединой волосы, покрывающие голову мелкими, туго скрученными пучками, похожими на зернышки перца.
– Я учил капитана Гарриса охотиться на слонов, – похвастался солдат.
– Давно? – с недоверием спросил Зуга.
Корнуоллис Гаррис был одним из самых знаменитых старых охотников Африки. Его книга «Охота на диких зверей в Африке» стала классикой.
– Я водил его в Кашанские горы.
Экспедиция в Кашанские горы, которые буры переименовали в Магалисберг, состоялась в 1829 году. Если готтентот говорил правду, ему уже перевалило за пятьдесят.
– Гаррис не называл твоего имени, – хмыкнул Зуга. – Я читал его записки.
– Ян Блум – меня тогда так звали.
Зуга кивнул. Гаррис упоминал Блума как одного из самых верных своих помощников.
– Почему же ты теперь Ян Черут?
– Бывает, мужчина устает от женщины, бывает – от имени… Тогда ради здоровья или жизни он меняет и то и другое.
Ян Черут был ростом с ружье «энфилд» военного образца, но оно казалось частью его маленького высохшего тела.
– Подбери еще девятерых, самых лучших, – распорядился Зуга.
Канонерская лодка разводила пары в котлах, когда отряд из десяти человек под началом сержанта Черута прибыл на борт. Каждый – с «энфилдом» на плече, ранцем за спиной и пятьюдесятью патронами в подсумках на поясе.
Вшивая команда, кисло подумал Зуга, глядя, как солдаты поднимаются на палубу. Готтентоты улыбались ему во весь рот и отдавали честь так рьяно, что чуть не валились с ног.
Ян Черут выстроил отряд вдоль борта. Британские форменные мундиры, когда-то ярко-красные, пестрели десятком разных оттенков,
