мать, – пробормотал потрясенный старшина и выругался: – Митька, тебе что, это правда нравится?
Зинченко подошел ближе, и Трифонов развернул перед ним карточки веером.
– …! Я думал там просто бабы голые, – ошарашенно сказал бывший строитель.
– Угу, а там не только, – заметил Медведев. – Человеку тридцать четыре года, а он голую бабу не видел. Я, честно говоря, половины того, что они там вытворяют, не представлял себе даже.
– И что мне с этим говном теперь делать? – спросил Трифонов. – Я это с собой таскать не буду. А то не ровен час убьют – и найдут на теле геройски погибшего комиссара порнографию.
– И картон плотный, – вздохнул старшина, – ни скурить, ни подтереться…
Трифонов со вздохом покачал пачку похабных карточек в руке, затем сунул в карман. Зинченко встал по стойке «смирно»:
– Разрешите идти?
– Иди, – махнул рукой Медведев.
Сержант поправил шапку и рывком поднял себя в ход сообщения – узкую канаву глубиной чуть больше метра, Трифонов поспешно поднялся вслед за ним. Отойдя метров пятнадцать от окопа, Николай нагнал сержанта и хлопнул по плечу:
– Поговорить надо.
Зинченко со вздохом повернулся:
– Есть.
– Они ведь сразу сбежали? – прямо спросил политрук.
– Не понимаю, – спокойно ответил командир отделения.
– Перестань, – приказал, закипая, Трифонов, – ты понимаешь, что будет, если я их передам куда следует?
Сержант посмотрел в поле, потом себе под ноги и, наконец, в глаза политруку.
– У меня в отделении – восемь человек, – тихо сказал он. – Ни один в бою до сих пор не был. Да, они побежали, когда немцы начали стрелять. А вы вот на что посмотрите, товарищ политрук: вон там у меня четыре пустых ячейки – дыра в обороне, пятьдесят метров, и закрывать ее нечем. Можно, конечно, и куда следует передать…
Он помолчал:
– Знаете, каково это – там сидеть? Ни слева, ни справа – никого нет. Свои – на километр сзади… Ни покурить, ни поговорить…
– И что? – внезапно успокоился Трифонов. – А когда обстрел начнется, а бомбежка, а немцы полезут с танками? Тогда что они будут делать?
– На миру и смерть красна, – сказал Зинченко. – Здесь свои вокруг.
– А не будет своих?
– Товарищ политрук, так чего вы от меня-то хотите? – прямо спросил сержант.
– Не ври мне больше, – приказал Николай. – Ни мне, ни командирам. Запомни: я здесь не для того, чтобы вас под расстрел подводить, но если надо – сам… Понял?
Трифонов почувствовал, что уходит куда-то не туда, но, к его удивлению, Зинченко без обычной своей наглости вскинул руку к шапке:
– Есть!
– Иди. А с этими что-нибудь придумаем.
Зинченко побежал на свое место, а политрук вернулся в окоп к Медведеву. На широком,
