палатке душеспасительные беседы, проявляли показной интерес к самобытности этих людей, их «шестёрки» в других жилищах бойко обменивали товар на товар: тебе бутылка-две водки, мне – хвост[10] песца или соболя.
Последствия таких проповедей не трудно предугадать. Обобрав людей, «десантники» не задумывались о последствиях содеянного. После их исчезновения из стойбища пастухи с жёнами напивались до чёртиков – они не были адаптированы к этому «стихийному» злу – и в хмельном угаре забывали обо всём на свете. Стада разбредались по тундре, оленей теряли. Случались и трагедии. «Огненная вода» будоражила воображение, которое по трезвости не давало воли эмоциям. В таком состоянии вспоминались даже малые обиды, вплоть до первого колена их предков. Случалось, в ход шли ружья, ножи.
Авилов не бывал в тундре. Но нередко проповедовал подчинённым своё кредо: «Мы должны чётко усвоить главное в работе с местным коренным населением: точно знать, в какую бригаду везти книги, в какую – водку».
Всё, о чём написал в ЦК Шадрин, факты его публикаций, как ему позже ответят канцелярским языком, имели место. В беседе с Никифоровым и Запеваловым Авилов не отрицал угроз расправиться с Шадриным как с вредным для партии элементом. Копейкин, напуганный оборотом дела, наговорил на своего коллегу такого, что было и чего не было. Но этот Копейкин выплывет, пойдёт в гору.
При разговоре с Запеваловым Скачкова Александра Николаевна обратилась с просьбой:
– Иван Евгеньевич, помогите мне вернуться в школу. Силовые методы, приёмы работы явно не по мне. Вряд ли я в них впишусь. Как говорится, не в свои сани села. Дело не столько в личности Юрия Фёдоровича.
– В ком же и в чём?
– Во всех нас.
– Ну, Вы, голубушка, слишком откровенны и далеко берёте. По-Вашему, выходит: в том, что Авилов наломал дров или, мягче сказать, загнул не в ту степь, повинны прежде всего Вы, я, первый секретарь Алфёров Валентин Платонович и так далее, по вертикали. Полно Вам фантазировать. Вы здесь человек новый. И должны усвоить правило: каждый должен отвечать за свои поступки. А то ведь у нас некоторые заговариваются до того, что в трагедии конкретного человека повинно общество, система, которые невнимательно относились к нему. Вот, к примеру, и Шадрин о трагедии одного горняка в своей публикации поставил вопрос: «А самоубийство ли это было?»
– Вопрос в статье, считаю, поставлен правильно. Мне довелось разбирать этот случай. Сколько лет рабочий Горин добивался по инстанциям, от руководства и профкома прииска до ВЦСПС, того, чтобы помогли ему перебраться с многодетной семьёй из балка, продуваемого зимой южаками, проливаемого летом дождями. И кто-нибудь помог? Не хоромы он просил, а хотя бы сносное жильё. Не будем прикидываться невинными. Помогли Горину только в одном – надеть петлю на шею. Неужто, Иван Евгеньевич, Вы считаете, что Виктор Кирьянович, не обдумав всё, сгоряча, минуя крайком, обратился в ЦК?
Хвост – шкурка пушного зверя
