голову или сердце? – небрежно спросил Джейми, закончив осмотр пистолета.
– Что? – очнувшись от задумчивости, спросил юноша.
– Я собираюсь застрелить тебя, – терпеливо объяснил Джейми. – Вражеских лазутчиков обычно вешают, но, принимая во внимание твою галантность, я хочу подарить тебе легкую, быструю смерть. Куда ты предпочитаешь получить пулю – в голову или в сердце?
Юноша выпрямился, расправил плечи.
– О да. Да, конечно.
Он облизнул пересохшие губы, проглотил подкативший к горлу комок.
– Я думаю… в сердце. Спасибо, – спохватившись, добавил он, вскинул голову и крепко сжал губы, не утратившие еще детской припухлости.
Джейми кивнул и взвел курок пистолета; этот звук эхом отозвался в тиши под сенью дуба.
– Подождите! – вдруг произнес пленник.
Джейми с любопытством взглянул на него, держа пистолет на уровне груди юноши.
– Чем вы можете гарантировать, что не станете досаждать этой леди после того, как я… умру? – с вызовом спросил юноша, оглядывая собравшихся вокруг воинов.
Его здоровая рука решительно сжалась в кулак, но тем не менее дрожала.
Джейми издал какой-то неясный звук, который искусно сумел превратить в чихание, опустил пистолет и, изобразив на лице железное спокойствие, торжественно произнес с весьма заметным от напряжения шотландским акцентом:
– Малыш, я могу дать тебе слово, но, наверное, ты вряд ли поверишь слову… – губы его невольно скривились, – шотландского ублюдка. Но может, поверишь заверениям самой леди?
Он повел бровью в мою сторону, и Кинкейд тут же бросился неуклюже освобождать меня от кляпа во рту.
– Джейми! – яростно воскликнула я, как только почувствовала, что мой рот наконец-то свободен. – Это бесчестно! Как ты можешь так поступать? Ты… ты…
– Трус, – подсказал он мне. – Или шакал, если тебе это больше нравится. Как ты думаешь, Мурта, – спросил он, повернувшись к своему верному помощнику, – кто я – трус или шакал?
Мурта брезгливо поморщился.
– Я назову тебя сучьим потрохом, если ты немедленно не развяжешь руки женщине!
Джейми с виноватым видом повернулся к пленнику:
– Я должен просить прощения у своей жены за то, что вынудил ее стать соучастницей обмана. Уверяю тебя, она действовала не по своей воле.
Он печально оглядел при свете костра прокушенную руку.
– Ваша жена?
Изумленный взгляд юноши лихорадочно сновал между мною и Джейми.
– Смею тебя заверить, – продолжал Джейми, – что, хотя эта леди и оказала мне честь, разделив со мной ложе, она никогда не делала этого по принуждению. И не будет.
A потом, обращаясь к Кинкейду, коротко добавил:
– Пока не развязывай ее.
– Джеймс
