поводов ей и без того хватало.
Моргана не помнила, что однажды стала невольным свидетелем жестокого насилия отца над матерью, но неизменно ощущала последствия этого случая, которые Руин называл «интимофобией», а отец откомментировал бы, как «блажь», если б узнал.
– Моргана-то? – лениво переспросил Та-Орхэльд, словно раздумывал. – Ну, нет.
– Что такое?
– Да ну ее. Жирную корову.
– Ну, тебе ж с лица не воду пить. Физиономию можно и тряпочкой завесить.
– При чем тут физиономия. Дура она какая-то…
– Так это лучше. Будет тихая, послушная. Клад – не жена.
– Клад-то клад… Да уж больно ест много.
– А ты что, не прокормишь?
– Да ну…
– Тогда кого же? Серину? Так она ж еще мала.
– Можно старшую. Отдашь Магиану?
– Магиану? – принцесса, припав у наблюдательной щели, увидел, как отец чешет в затылке. – Я бы отдал. Только где она? Леший ее знает.
– Найдешь – отдашь.
– Боюсь, к тому моменту, когда найду, ты уже сто раз женишься. Да и нужна ли она тебе, порченая?
– Почему думаешь, что порченая?
– Думаешь, она одна сбежала? Говорят, с каким-то парнем.
– Тогда дай попользоваться. Раз порченая, то уж все равно.
– Подумаю. Но главное-то – породниться. Что ж это за родство – попользоваться?
– Ладно уж, женюсь. Не на Магиане, конечно. Ну, скажем, на Серине. Моргана мне ни к чему. Кроме того, она и на троне-то не поместится, – оба мужчины залились хохотом и принялись отпускать шутки, от которых девушка покраснела и отвернулась от ажурной стенки.
Снова взялась за бриллиант и аккуратно, пальчиком, подтолкнула его в углубление. Чуть скрипнув, откинулась узкая каменная дверка, и в нише, которую она закрывала, обнаружился ларец. Моргана осторожно взялась за него с перенесла на стол.
Открылся он просто – никакого замочка. Внутри лежало зеркальце на изящной ручке, совсем маленькое, карманное, кольцо, пригоршня просверленных жемчужин, завернутых в полуистлевший платок, цепочка с несколькими камушками в оправе и два створчатых гематитовых браслета. Все это принцесса, осмотрев, уложила обратно в шкатулку, которую обернула своим шарфиком, сунула подмышку и поспешила прочь из тайного кабинета леди Деавы Нэргино. Внизу, в покоях отца хмельные мужчины начали петь песни сиплыми, но громкими голосами.
Моргана с облегчением закрыла за собой каменные двери. До своих покоев она добралась, никого не встретив по дороге, и первым делом спрятала шкатулку под кроватью. Ей очень хотелось посмотреть, что же за предметы там внутри, но разумнее было сперва положить на место материнское украшение, чтоб никто не хватился. Девушка, сжимая в кулаке драгоценность, уже направилась к двери, как та распахнулась, и на пороге возник пошатывающийся, пьяный Арман-Улл.
Принцесса
