финдиректора с невысокой, не длинноногой, не супермодной переводчицей все еще никак не перейдут за черту. Всем же интересно. Это была тема для разговоров. Считали, что Маша посадила Антонова на крючок. Что, доведя его до белого каления, она наконец окольцует его.
Нинель при появлении Маши всегда делала мудрое лицо. Мол, между нами, девочками, ты, киска, неоригинальна. Насквозь, мол, вижу твою игру. Не переигрывай, курочка…
Маша, как могла, избегала Нинель. Ну не будешь всем и каждому душу распахивать? Ну в самом деле, не прыгать же к мужику в постель только потому, что этого требует общественность?
Маша была убеждена, что для этого должно возникнуть собственное желание. А если его нет, то нужно подождать, не так ли? Впрочем, устоять перед натиском Бориса Антонова было трудно.
Он умел убеждать. Он говорил:
– Золотце, для того чтобы выработать гармонию отношений, нужна практика. А вдруг мы несовместимы? Это будет трагедия!
Маше нечего было возразить на эти разумные доводы. За два месяца последующей близости с Борисом она не успела понять – выработали они гармонию или нет… вероятно, гармония была в доработке. А вот предложение он ей все-таки сделал! Пренебрег своей драгоценной свободой, несмотря на прогнозы Нинель.
Кстати, какое лицо было у той, когда они объявили о помолвке и секретарша лицезрела кольцо с бриллиантом на Машиной руке! Какое лицо! Голливуд плачет по таким лицам!
Оно без слов вопило примерно следующее: «За что?! Этой простушке с косичкой?! Этой мелкой финтифлюшке! Этой фригидной сушеной обезьяне! Счастье привалило?! Или уже вовсе мужики ослепли? Или глаза у них, прости Господи, теперь не на том месте? Ну что в ней, в этой сучке, такого особенного? Кроме знаний трех языков – ничего! Грудь – на второй размер не наскребешь, задница с кулачок. Короче – ни кожи ни рожи».
Нинель с досады взяла отгул и два дня не являлась на работу. Валялась в номере и глушила водку с командированными эфиопами.
А Маша наконец дала волю своей фантазии. Ведь теперь она могла смело строить планы, мечтать о семье, которой у нее не было уже много лет, наслаждаться заботой жениха. Пробовать на вкус приятную роль невесты нового русского. Теперь, конечно, она не возмущалась его подаркам. У нее появилось множество приятных мелочей: духи, самая лучшая косметика, украшения. Он дарил ей даже нижнее белье. Теперь было можно.
Боже, да нет же, нет! У Маши мысли не было выйти замуж по расчету. Другое воспитание. Просто так получилось.
Она влюбилась. Да и как Бориса – не любить? У него практически нет недостатков. А вот у нее как раз полно!
– За что ты меня полюбил? – допытывалась она в минуты нежности, вороша пальцами его густую шевелюру.
– За твою косищу, – не задумываясь отвечал он.
Маша смеялась. Дело в том, что она, Мария Андреевна Сивцова, москвичка конца двадцатого века, имела совершенно несовременную длинную каштановую косу. До… Ну, в общем – ниже талии.
Иметь такую косу – подвиг. Те, кто не
