деревенские донжуаны – за ним. Что Моржиха сделала с Василием Ивановичем, не знаю. На следующее утро в лагере его не было.
Как-то раз наша школа отправила делегацию в Германию, вернее, в ГДР. Брали, конечно, только отличников, комсомольцев, спортсменов. Моржиха, возглавлявшая делегацию, не хотела включать Воинову в список, но тут уж Маринина мамаша не выдержала и пошла в школу; в результате под ее гарантии Марину все-таки взяли. Меня тоже записали и уже взяли деньги, когда вдруг из высших инстанций пришел запрет. Выяснилось, что я – не член ВЛКСМ, короче, не комсомолка я. Что делать? Вступать в эту организацию мне не хотелось, с другой стороны, поехать за границу хотелось очень. Однако мое согласие – это полдела, надо было еще как-то технически все провернуть, потому что учебный год закончился и больше никого никуда не принимали. Меня умудрились впихнуть на заседание райкома ВЛКСМ всего за пару дней до отъезда.
– Что такое диалектический материализм? – спросили там.
Я не знала этого тогда, не знаю и сейчас, зато я рассказала им про Платона и Аристотеля. В смысле что Платон был не прав, а Аристотель – он наш мужик и Ленин с Марксом его сильно уважали, а Архимед сказал «Эврика!», и так родился материализм.
– Н-да, учишься ты хорошо, – задумчиво сказали они, разглядывая какие-то бумажки.
– Да, а еще я в шахматы играю, и у меня есть разряд второй юношеский, и еще я учусь в вечерней физматшколе при Физтехе. И я побеждала в олимпиадах по истории, по литературе и по географии. Кроме того, я – капитан нашей сборной по баскетболу, а наша шахматная команда выиграла чемпионат Москвы по шашкам…
– По шахматам, ты хочешь сказать, – поправили меня.
– Нет, по шашкам. В школе перепутали и нашу шахматную сборную отправили на шашечный чемпионат. Мы все в шашки играем, так что мы решили играть, раз пришли. И выиграли.
Не задавая больше вопросов, они меня там же на месте и приняли.
Берлин был серым и показался мне некрасивым и мрачным. В магазинах, впрочем, всего было побольше, чем у нас. Мы с Мариной за первые два дня потратили на пиво и сосиски все деньги, которые нам разрешено было поменять. В Москве были автоматы с газировкой, а в Берлине такие же автоматы выдавали пиво. Ну, как было не соблазниться? Сосиски были всех возможных форм и вкусов, ничего подобного у нас не было. Еще поразили овощные лавки – по сравнению с нашими магазинами «Овощи», где стоял неистребимый запах тухлятины, это был прорыв в другое измерение. Все было вымыто, разложено и приятно пахло. Помню, что последние деньги я потратила на клубнику и землянику в маленьких соломенных лукошках.
Немцы, которые нас принимали, кормили из рук вон плохо, а тратить деньги на еду, когда вокруг было так много искушений, жаба давила. Поэтому девочки начали ходить в ближайший продуктовый магазин, где по-маленькому воровали себе пропитание: булку, помидор, йогурт, колбасу. Увидев, что никто не обращает на них внимания, они осмелели и стали брать вещи побольше, типа пачки спагетти или банки маслин.
– Ну а спагетти
