доложить сперва о том самой принцессе и поднесение ей этого высшего знака отличия предоставить высшему учреждению – сенату?
– Правильно, – согласился отец. – Ты, мой милый, как ее гофмейстер, представишь на ее усмотрение список предполагаемых наград и при сем удобном случае упомянешь на словах также об Андреевской звезде…
– И ленте небесно-лазурного цвета? Не забуду! – улыбнулся сын. – С кого же мы начнем список?
– С кого, как не с вашего почтеннейшего батюшки? – заявил президент камер-коллегии. – Благодаря ему одному ее высочество провозглашена регентшей…
– Да чем вы меня еще наградите, милый барон? – сказал фельдмаршал. – Все ордена у меня есть, в армии я выше всех… Недостает мне разве еще звания генералиссимуса…
– Вот, вот!
– Простите, батюшка, – вмешался снова молодой Миних. – Но у меня есть основания думать, что принц Антон-Ульрих давно уже и во сне, и наяву мечтает об этом высоком звании.
– В самом деле?
– Я в этом уверен. Юлиана слышала из его собственных уст.
Фельдмаршал поморщился.
– В таком случае, конечно… Надо бы хорошенько выяснить еще это обстоятельство.
– Да есть ли у нас на то время? Указ о наградах должен быть нынче утром подписан, а принц, как вы знаете, до крайности обидчив и тщеславен. Не деликатнее ли будет, не спрашивая принца, прямо пожаловать его в генералиссимусы, а вам самим до времени удовольствоваться должностью первого министра?
– Гм… Но первым министром состоит теперь Остерман…
– Ну, для него мы придумаем какое-нибудь другое отличие. Кабинет министров без вас уже немыслим, а кому же быть первым в кабинете, как не вам?
– Будь так. Но нельзя ли как-нибудь хоть оговорить, что генералиссимусом следовало бы быть собственно мне…
– Что ж, это можно. Что, Самсонов, приготовил перо? – спросил по-русски молодой граф.
– Приготовил.
– Так пиши: «Ноября 10 дня всемилостивейше пожаловали мы: „1“. Любезнейшему нашему государю-родителю быть генералиссимусом, и хотя генерал-фельдмаршал граф фон Миних за его к Российской империи оказанные знатные службы и то ныне уже первый в Российской империи командующий генерал-фельдмаршал и в коллегии военной президент к пожалованию б сего знатного чина надежду иметь мог, токмо во всенижайшем к вышеупомянутом его высочеству почтении от сего высочайшего чина отрекается, притом же его высочество чин конной гвардии подполковника на себя принять изволил».
– А не покажется ли принцу такая оговорка несколько обидной? – заметил Менгден. – Точно его жалуют не за действительные его заслуги.
– Да ведь оно так и есть, – сухо отрезал старик Миних. – Диктуй далее, – сказал он сыну.
Тот продолжал:
– «2. Генерал-фельдмаршалу графу фон Миниху по вышеписанным обстоятельствам и особливо в рассуждении при нынешнем случае
