style="font-size:15px;"> – Так-то так, – сказал Миних-сын. – Но в начале нового правления, мне кажется, вернее можно утвердиться не строгостью и уличением прежних провинностей, сколько милосердием и великодушием, а потому для новой правительницы будет полезнее явить и в сем случае особенно убедительный акт великодушия, возвысив малодостойного. Не правда ли, батюшка?
– Вреда большого оттого для России не будет: воли я ему все равно не дам.
– Стало быть, вы согласны? Пиши, Самсонов: «4. Действительному тайному советнику князю Черкасскому пожаловать также чин давно состоящей вакансии великого канцлера, и быть ему по-прежнему в кабинете».
– Мне вот что приходит в голову, – сказал тут старик-фельдмаршал. – Если Черкасского не считать коренным русским, то до сих пор мы не наградили еще ни одного русского. Теперь выдвинем и кого-нибудь из русских.
Так в 5-й пункт наградного указа попал природный русский граф Михаил Гаврилович Головкин, который давно уже получил высший гражданский чин действительного тайного советника, а теперь удостоился звания вице-канцлера.
За Головкиным следовал еще целый ряд награждаемых лиц, в том числе, конечно, и двое присутствующих при совещании: Миних-сын был назначен обер-гофмейстером с чином генерал-поручика, а барон Менгден украсился орденскими знаками Святого Александра Невского. Из остальных упомянем здесь еще о бывшем адъютанте принца брауншвейгского, Петре Граматине, который за месяц назад, после пытки в застенке и наказании кнутом, был лишен всех чинов и исключен из службы, а теперь восстановлялся в прежних чинах с назначением на должность директора канцелярии принца.
– Всех, кажется, удовлетворили, кого следовало, никого не обошли? – сказал фельдмаршал.
– А придворные дамы не попадут в этот указ? – спросил Менгден.
– Нет, относительно их будет особое распоряжение, выбор их надо предоставить самой принцессе. Вы, барон, имеете в виду, вероятно, вашу племянницу Юлиану?
– Да, она, казалось бы, заслужила того, чтобы сделаться статс-фрейлиной ее высочества.
– Еще бы! – подтвердил Миних-сын. – Теперь у ее высочества уже по регламенту должно быть не менее семи фрейлин, а кому же и быть старшей, как не Юлиане? Да она и сама напомнит принцессе, будьте покойны.
– Ваше сиятельство не погневитесь за смелое слово? – решился тут выступить со своим предложением и Самсонов.
– Говори.
– Любимую свою камер-юнгферу, баронессу Лизавету Романовну Врангель, ее высочество принцесса еще при блаженной памяти государыне немеревалась также взять к себе во фрейлины…
– Да тебе-то откуда сие известно учинилось?
– А он молочный брат баронессы Врангель, – объяснил отцу с улыбкой молодой граф. – Точнее сказать, приходился он молочным братом ее покойной сестре, Маргарите, которая, если вы припомните, была также фрейлиной при принцессе… А две
