может быть, – сказал Кондратьев.
– Нет, правда, я танцевал с ней позавчера. Но как ее зовут – не знаю.
Сережа Кондратьев тоже поглядел в окно.
– Вон видишь, – сказал Панин, – с перевязанной коленкой.
Сережа увидел девушку с перевязанной коленкой.
– Вижу, – сказал он. – Пойдем.
– Очень хорошая девушка, – сказал Панин. – Очень. И умница.
– Пойдем, пойдем, – сказал Кондратьев. Он взял Панина под локоть и потащил за собой.
– Да куда ты торопишься? – удивился Панин.
Они прошли мимо пустых аудиторий и заглянули в тренажную. Тренажная была обставлена, как штурманская рубка настоящего фотонного планетолета, только над пультом управления вместо видеоэкрана был вмонтирован большой белый куб стохастической машины. Это был датчик космогационных задач. При включении он случайным образом подавал вводные на регистрирующие приборы пульта. Курсант должен был составить систему команд на управление, оптимально отвечавших условиям задачи.
Сейчас перед пультом толпилась целая куча явных мальков. Они переругивались, размахивая руками, и отпихивали друг друга. Потом вдруг стало тише, и было слышно, как сухо пощелкивают клавиши на пульте: кто-то набирал команду. В томительной тишине загудел вычислитель, и над пультом загорелась красная лампа – сигнал неверного решения. Мальки взревели. Кого-то стащили с кресла и выпихнули прочь. Он был взъерошен и громко кричал: «Я же говорил!»
– Почему ты такой потный? – презрительно спросил его Панин.
– Это я от злости, – сказал малек.
Вычислитель снова загудел, и снова над пультом загорелась красная лампа.
– Я же говорил! – завопил малек.
– А ну-ка, – сказал Панин и плечом вперед пошел через толпу.
Мальки притихли. Кондратьев увидел, как Панин нагнулся над пультом, потом быстро и уверенно затрещали клавиши, вычислитель зажужжал, и над пультом загорелась зеленая лампа. Мальки застонали.
– Ну так это Панин, – сказал кто-то.
– Это же Панин, – с упреком сказал Кондратьеву потный малек.
– Спокойной плазмы, – сказал Панин, выбираясь из толпы. – Валяйте дальше. Пойдем, Сергей Иваныч.
Затем они заглянули в вычислительную. Там шли занятия, а возле изящного серого корпуса ЛИАНТО сидели на корточках трое операторов и копались в схеме. Тут же сидел на корточках печальный староста второго курса Гриша Быстров.
– Привет от Лианта, – сказал Панин. – Быстров, оказывается, еще жив. Странно.
Он посмотрел на Кондратьева и хлопнул его ладонью по спине. По коридору пронеслось трескучее эхо.
– Перестань молчать, – сказал Панин.
– Не надо, Борька, – сказал Кондратьев.
Они спустились по лестнице, миновали вестибюль с большим бронзовым бюстом Циолковского и вышли в парк. У подъезда какой-то второкурсник поливал из шланга цветы на газонах. Проходя мимо него, Панин с неумеренной жестикуляцией
