Правильно было бы «звездолетокрады».)
А вот Пушкин цыган любил.
«Цыгане шумною толпою
Толкали жопой паровоз
И только к вечеру узнали,
Что паровоз был без колёс…»
Это такая школьная переделка. Исполнялась на мелодию песни «Как много девушек хороших». Переделка эта нравится мне больше, чем оригинал. Во всяком случае, тот, кто ее сочинил, был менее безответственно сентиментален, нежели Александр Сергеевич.
… В своей мрачной келье я просидел около месяца, совершенно одичав. Почему так долго? Да потому, что в таборе не было больше ни одного звездолета, снабженного гиперпространственным двигателем, и все они тащились на «поглотителях». Это и многое другое я узнал из коротких записок Дядюшки. Их я находил в свертках с едой, которые Ляля раз в день сбрасывала мне.
Пищу из свертка я растягивал на сутки, прикармливая, между прочим, и крысу, нареченную мною «Сволочью». На день я освобождал проем ее «норы», и она разгуливала по каморке, привыкнув ко мне и совершенно меня не боясь. Лишь на ночь я загонял ее обратно и вновь закрывал дыру болванками. Крыса, знаете ли, есть крыса, даже если ты с ней и подружился.
Чуть ли не самым отвратительным в моем положении было то, что и справлять свои естественные нужды мне приходилось здесь же. Надо сказать, пища, которую спускала мне с помощью веревки Ляля была незнакомой и непривычной. А, как гласит народная мудрость, – «каков стол, таков и стул…» Потому сами собой сложились постоянно вертелись моей голове строки хокку:
Что-то не очень
Дружу я сегодня с жопой.
Огурцы с молоком.
Печаль моя была глубока, а вонь неописуема. То ли поэтому, то ли из опасения быть разоблаченной, Ляля больше ни разу не спускалась ко мне. Но меня это вполне устраивало. Зато, как я позже узнал, она часы напролет проводила возле скованного Дядюшки Сэма, обучаясь русским словам моего времени.
Чего я только не передумал за этот месяц… Не утешало меня даже вино, недурное, кстати, которое время от времени спускала мне Ляля вместе с едой… Наконец, мы прибыли на космостанцию контрабандистов, где за умеренную плату можно было укрыть под непроницаемым для зондирования силовым колпаком все что угодно, вплоть до звездолета.
Ночью Ляля через автоматические шлюзы станции вывела меня наружу. Несмотря на мои уговоры, крыса Сволочь со мной не пошла. Только выползла проститься. Но оно и хорошо: значит, этот корабль еще не тонет.
– Подарок дядьи Сэма, – сказала Ляля, сунув мне в руку пачку блестящих кредиток. Как бы не оскорбляло это мое славянское самолюбие, но нынешние русские деньги называются «тугриками».
– Как мы встретимся?
– Завтра в десьять часов вечера, Роман Михайлович, – она все так же делала ударение на «о», но, говорила, на удивление мне, достаточно чисто и связно. – В корчме «Ганджа», в баре.
Возможно,
