к светленькому кротовьему брюшку. Но тот остановил его:
– Знаешь что, милый, – сказал он, – тебе, между прочим, вообще никто ничего не предлагал. Это меня попросили нажать, а не тебя.
– Но ты-то ведь не хочешь.
– Да? А может, это я из вежливости сказал? Может, как раз хочу? Может быть, даже очень хочу. Но, в отличие от некоторых, я – заяц тактичный и ненавязчивый.
– Ну-у, брат, так тоже нельзя, – насупился Салатный. – Ни себе, понимаешь, ни людям. Сам не жмешь и другим не даешь.
Слушая их препирательство, и без того невеселый Крот нахмурился еще сильнее:
– Хватит уже мой живот делить, – сказал он. – Нашли игрушку. Я, кстати говоря, еще и не каждому нажимать на него разрешу.
– Понял?! – повернулся Сиреневый к Салатному. – Из-за тебя он теперь и мне нажать не даст!
– Так ты ведь и не хотел.
– С чего ты взял?!
– Ты сам сказал!
– Говорю же тебе, тактичный я! Так-тич-ный! – произнес Сиреневый по слогам. – А-а! Кому я объясняю?! – махнул он лапкой презрительно. – Ты и слова-то, небось, такого не знаешь! Что с тобой разговаривать! – он отвернулся от Салатного и в сердцах так треснул Кроту кулаком в живот, что тот аж хрюкнул от неожиданности. А потом сказал:
– Вот… – и развел лапы. – Не смеюсь.
– Факт, – покивал головой Сиреневый. – Просто беда какая-то. С этим надо что-то делать.
2
А в это время за окном молодой рыжий кот с плутовским выражением морды обогнул черную лужу и шмыгнул к подъезду. «Ага! Вон там я еще не бывал, – глянул он, прищурившись, на светящееся Букашкино окно. – А ведь там, наверное, замечательно! Есть там, наверное, какая-нибудь красивенькая-прекрасивенькая кошечка или какая-нибудь вкусненькая-превкусненькая рыбка…»
Подумав об этом и отметив опытным взглядом, что форточка в приглянувшемся ему окне приоткрыта, котишка мечтательно облизнулся и запрыгнул на скамейку. С нее – на штакетник, с него – на окошко первого этажа, а потом – на козырек подъезда. Все это было ему знакомо, привычно и приятно. Пробираясь таким образом к Букашкиной форточке, он, подергивая в такт полосатым хвостом, вполголоса напевал «Улыбчиво-мурлывчатую песню»:
Улыбайся,
мур, мур, мур!
Развлекайся,
мур, мур, мур!
Жить на свете
интересно
постарайся,
мур, мур, мур!..
То, что кот был таким жизнерадостным, вполне объяснимо. Он ведь был хозяином этого квартала. Всё тут – и дворы, и дома, и всё, что в них находилось, включая собак и людей, принадлежало ему. Да-да-да, и люди тоже были его, хотя они об этом и не знали. Но он-то знал! Даже когда был еще совсем маленьким котенком.
… Удивляйся,
мур, мур, мур!
Увлекайся,
мур, мур, мур!
И почаще
без причины
улыбайся,
мур, мур, мур!..
– продолжал он. Стоя задними лапами на козырьке
