style="font-size:15px;"> – Рингил, я просто так сказала.
– Ну, так не говори. Эти люди – мои друзья. – Тут ему в голову пришла мысль, жалкое зернышко истины в сердце лжи. Он остановил компаньонку, которая собиралась закрыть дверь. Ухватился за верхний край двери, высунулся наружу и, подавшись вперед, сумел дотянуться до голенища сапога возницы. Тот дернулся и вскинул руку с кнутом, одновременно оглядываясь в поисках того, кто его задел. Когда он увидел, кто к нему прикоснулся, его рука упала, как отрубленная, и он побелел.
– О, боги, ваша милость, простите. – Возница будто выдавливал из себя слова. – Я не хотел… то есть, я думал… простите меня, пожалуйста.
«Ваша милость?»
М-да, к этому придется заново привыкать.
– Ладно, ладно. Больше так не делай. – Рингил взмахом руки указал примерное направление. – Послушай, я хочу, чтобы ты на выезде из города завернул к кладбищу. Там на углу есть синий домик. Остановись возле него.
– Да, ваша милость. – Возница никак не мог заставить себя поскорее повернуться к лошадям. – Будет сделано, господин. Будет сделано.
Рингил забрался обратно в карету и закрыл дверь. Он не обратил внимания на пытливый взгляд матери, поэтому, когда они выехали со двора на улицу, ей пришлось спросить.
– Для чего нам заезжать на кладбище?
– Я хочу попрощаться с другом.
Она издала один из своих тихих усталых вздохов, и Рингил потрясенно осознал, что этот маленький трюк отбросил его более чем на десять лет назад, в юные годы. Снова пойман забравшимся в дом на заре, через комнаты слуг, где пытался затеряться среди горничных. Ишиль стоит на верхней ступеньке кухонной лестницы в халате, скрестив руки; лицо чисто вымытое, без следа макияжа, и суровое, как у разъяренной королевы ведьм.
– Гил, зачем вся эта мучительная мелодрама?
– Я не о мертвом друге, мама. Он живет рядом с кладбищем.
Она изогнула одну безупречно ухоженную бровь.
– В самом деле? Очень рада за него.
Карета катилась через город, который едва начал просыпаться.
Когда они добрались до жилища Башки, наружная дверь была плотно закрыта, что обычно значило, что школьный учитель еще в постели. Рингил выпрыгнул наружу и пошел в обход, через кладбище. Замерзшая трава хрустела под ногами, иней блестел на каменных надгробиях. Одинокий скорбящий стоял посреди могил, закутанный в кожаный плащ с заплатками и в широкополой шляпе, затеняющей лицо. Он поднял голову, когда появился Рингил, и встретил взгляд мечника с видом, в общем, безразличным, но на суровом лице мелькнуло подобие узнавания. Рингил с похмельным апломбом это проигнорировал. Он пробрался между могил и заглянул в ближайшее окно. По другую сторону грязного стекла школьный учитель бестолково возился со сковородой у кухонной плиты и, судя по лицу, пересиливал скромное похмелье. Рингил ухмыльнулся и постучал в окно. Ему пришлось сделать это дважды, прежде чем у Башки пробудилось чувство направления, и он понял,
