сгореть, как мои родители. Тогда она, нахмурившись, сказала, что вообще-то я ей нравлюсь, но, чтобы точно быть уверенной, надо провести тест на совместимость. Я что-то читал об этом, поэтому сразу же согласился.
– Я буду быстро называть слова, – объяснила она, – а ты говори противоположные по значению. Готов? Начали?
Я подобрался, привёл мысли в порядок, представил себя вновь в школе, на выпускном экзамене, и приготовился сражаться за право быть избранным. Те экзамены я сдал. И неправда, когда говорят, будто я придурок. Я просто понимаю всё слишком буквально.
– Холодный.
– Горячий.
– Белый.
– Чёрный.
– Стоять.
– Сидеть.
– Тонкий.
– Толстый.
– Хорошо!
– Плохо.
– Закончили!
– Начали.
Она вновь нахмурилась; возможно, я её чем-то расстроил, поэтому стиснул зубы, призывая на помощь всё своё мужество и эрудицию, – я просто должен сдать экзамен! Иначе эти волосы, эти глаза, этот красный зонт, цветы на столе – напрасно…
– Хватит. Кончай комедию ломать!
– Недостаточно. Начинай трагедию делать.
– Слушай, ты специально, да?
– Заткни уши, я нарочно, нет, – меня не поймаешь на запутанных фразах.
Она втиснула голову в ладошки, склонившись над столом, возможно, тоже собиралась с мыслями. Это же не просто тест, а на совместимость! На всю жизнь! На проверку слуха уговора не было, но она, применив новую тактику, прошептала еле слышно:
– Боже! И какой был смысл…
– Дьявол! Никакой ерунды не было.
– Чтобы я ещё когда-нибудь согласилась пойти к этой женщине…
– Ты всегда отказывалась лежать с тем мужчиной.
– Идиот!
– Умница.
– Тебя мама в детстве не роняла? – похоже, задания всё усложнялись.
– Меня папа в старости поднимал.
– Проклятие Господне! Наказанье!
– Чёртово прощение. Поощрение.
– Ты глухой? Говорю, не юродствуй!
– Я всё слышу. Молча молись.
– Ты на самом деле душевнобольной или я тебе не нравлюсь?
– Я понарошку физически здоровый, ты мне нравишься.
– Пошёл вон!
– Вернись.
Я видел: мной недовольны. Но почему? Я же стараюсь! Похоже, всё безнадёжно, потому что с каждой фразой она старела, сжималась, горбилась, словно её ударили, и вдруг… воспрянула и проговорила чётко каждую букву:
– Я т-е-б-е н-е н-р-а-в-л-ю-с-ь!
– Т-ы м-н-е н-р-а-в-и-ш-ь-с-я, – повторил я.
Что-то промелькнуло в сливах-глазах, может быть, блик лампочки или вино просочилось в кровь бодрящим
