в Женечкину щеку, пока его руки проделывали какую–то работу между ее ног, закончившуюся болью. Закусив губу, Женечка дождалась, когда капающий отросток вывалился из ее тела, оставив там липкую, тягучую смазку. Она вспомнила свой детский ужас перед глицерином, которым мама смазывала ее обветренные, шершавые руки. В это время раздался нетерпеливый и требовательный звонок телефона. Краснопольцев торопливо соскочил с тахты, явив Женечке голую спину со складками жира, широкий таз и ноги в черных носках. По разговору можно было догадаться, что звонила жена. Ей было обещано скорое возвращение. Женечка слегка пошевелилась и приподнялась. Так и есть. Большое кровавое пятно растеклось по простыне. Вернувшийся Кирилл Иванович немного смутился, увидев, что Женечка еще лежит. Ему явно нужно было торопиться.
– Там кровь. Я боюсь пошевелиться.
– Ничего–ничего, милая. Вставай, – он протянул ей грязноватое полотенце. – В конце коридора туалет с умывальником. Пойди подмойся.
Женечка встала, зажав полотенце между ног. Крови больше не было. Любви к Кириллу Ивановичу тоже.
Конечно же, Татьяне все стало известно на следующее утро.
– Так а я тебе чего всегда говорила–то? Скоты они. Все до одного.
– Мне знаешь что больше всего противно? – Женечка передернула плечами и уселась спиной к окну, словно Египетский дом был виноват в ее бедах. – Черные носки. Не знаю даже почему.
– Не снял? – хмыкнула Рогина. – Торопился. Ему ж домой надо было бежать. К жене.
– И зачем мне все это было нужно? Был у меня папа Карло, так нет… любовь подавай. А теперь ни папы Карло, ни… Буратино. Осталась Мальвина одна.
– А кто Буратино? Славик, что ли?
Вопрос остался без ответа. В дверях стояла улыбающаяся Лелька с охапкой сирени. Полуподвальная комната наполнилась весенним ароматом.
– Все, девки, я больше так не могу. Давайте выяснять отношения.
– Это откуда же такая красотищ–ща? – оценила букет Таня, поскольку ей–то выяснять было нечего.
– Ночью на студентов была облава в Летнем саду. Костырко заодно там и наломал.
Пока Рогина бегала за вазой и обрезала ветки, не желающие умещаться в узком горле найденной посудины, Леля приступила к объяснениям.
– Моей вины перед тобой, Женя, нет ни в чем. Привалов ко мне с вопросами приставал: кто ты да что ты за человек. Ну, я ему сказала, что ты библиотечный техникум закончила, начитанная.
Женечка подняла лицо и открыто, с каким–то не свойственным ей вызовом смотрела в глаза Лели. Похоже, та и вправду не чувствовала ни малейшей вины.
– И про книгу ты ему не говорила?
– Конечно, нет. Ты что, не понимаешь, что бы с тобой было, скажи я ему, что у тебя запрещенная литература? Я–то сразу поняла, кто тебе дал.
– А про художников откуда Привалов узнал?
– Так он сначала хотел, чтобы я к ним ходила, а Краснопольцев твой
