Аделаида Дель Кампофиоре и её подруга Винченца Боргезе!
И немедленно переходя от восторженного тона к просительному, прибавил, причаливая к молу:
– За счастливое знакомство с вашей милости на чаёк!
Я с удовольствием доплатил ему ещё несколько монет, и мы отправились в отель.
Перебирая в памяти все наши разговоры и вопросы, я вдруг внезапно вспомнил, что маркиза усиленно расспрашивала, – где я буду завтра днём; и когда я ответил, что из отдельных мест я знаю только то, что между часом и двумя буду во Дворце Дожей, – она сказала:
– Ну, вот отлично! Дожи – это самая красивая, самая блестящая страница Венеции!
И вот теперь у меня появилось настойчивое предчувствие, что я встречу её там. С этой мыслью я уснул, и с этой же мыслью проснулся.
Постучавшись к соседке, я узнал, что она отправляется в Верону, откуда вернётся только завтра, а может быть и позже. Я простился с ней и спешно отправился в Академию.
Но, как ни интересна эта редкая по величине и ценности галерея, я ни на чём не мог сосредоточиться; внутренний огонь разжигал и любопытство, и сладкое чувство влюблённости… Я торопился, волновался, и, к часу дня, едва перекусив в кафе на площади Св. Марка, пришёл во Дворец Дожей.
Должен сознаться, что к истинному пониманию искусства у меня не было солидной подготовки и всё, что ни видел я, проходило через призму чувства и, только преломляясь в нём, доходило до моего сознания. Но к красоте я был подготовлен всей мечтой об Италии, и её я воспринимал во всём, где бы она ни проявлялась…
Долго я любовался чудесным видом на залив с высокого балкона; потом, рассматривая живопись и фрески, остановился взором на странной пустоте в левом углу залы Верховного Совета, где в длинной цепи портретов дожей недоставало одного звена; там вместо портрета дожа Марина Фальери стояла краткая надпись:
«Здесь место Марина Фальери, обезглавленного за преступность».
И вспомнились мне «Серапионовы братья» Гофмана, где лучше всякой летописи рассказана история Фальери и венецианской красавицы, его жены…
Где же моя венецианка? Где та, которую моя мечта уже готова возвести на престол дожей и созерцать её красу и величие в пышных царственных одеждах?..
Мне недолго пришлось ждать; среди многочисленной публики показалась стройная фигура в чёрном платье и белой, словно лебяжьей, накидке. Я быстро встал и пошёл ей навстречу.
– Видите, как я догадлива? – протягивая мне руку с чарующей улыбкой, воскликнула маркиза. – Я чувствовала, что вы должны быть в этой зале, и пробежала другие, даже не оглядываясь. А вы, конечно, задумались о Фальери? Как все иностранцы!
Она засмеялась; и справедливо. Конечно, нет сомнения, что большинство иностранцев знают итальянскую историю из беллетристики; я сам встречал немало людей, которые подробно могли рассказать историю Ченчи, Фальери, Фоскари, но затруднялись ответить, в каком веке это происходило.
– Да, как
