казалось, что проживание в новом городе временно и что скоро люди вновь поспешат вернуться к своим старым, знакомым домам. И хотя все вспоминали Крепость и скучали, мечтали и говорили о ней, но не переставали строить дома в новом поселении, что в тысячный раз доказывает: люди говорят одно, делают другое и невольно подражают друг другу.
Итак, через две недели после помолвки справили свадьбу. Так распорядилась теща. Ей, мол, не нравилось, что жених захаживает к ним домой, как он это привык делать, будучи подмастерьем и учеником ее мужа. И вот пожилая сестра, сама вдова с двумя сыновьями (один, подросток, также работал на верфи) и маленькой дочерью, приняла в свой дом новую семейную чету. Через год родился первый ребенок, Стафис, за ним Дельхаро, потом Ялис, Михалис, Амерса, Димитрис и последней Криньо.
Поначалу казалось, что в доме царит мир. Затем, когда стали подрастать старшие дети невестки, а двое детей золовки уже были достаточно взрослыми, в доме разразилась война. Тогда Франгоянну, которая, повзрослев, приобрела опыт и стала гораздо мудрее, удостоилась, как она сама скромно говорила, собственного дома благодаря своей сноровке и бережливости.
В первый год она смогла построить только четыре глинобитные стены да крышу. На второй год «замостила» три четверти дома, то есть положила пол разнородными досками – старыми вперемешку с новыми, и, не теряя времени, в предвкушении, когда же она наконец «высвободится» от деспотичной золовки, которая с годами вела себя все более странно, собрала пожитки и вместе с мужем и детьми переселилась в свой «уголок», в свое «гнездо», на свой кусочек земли. В тот день, по ее словам, она испытала самую большую радость за всю свою «жисть».
Франгоянну как будто заново переживала все те события во время долгих бессонных январских ночей, когда за окном время от времени свистел северный ветер, стуча по кровле и в окна, и она не смыкала глаз подле люльки своей маленькой внучки. Было три часа ночи, и петух снова пропел. Девочка, ненадолго успокоившись, начала кашлять с новой силой. Больной появилась она на свет, к тому же, видимо, простыла на третий день, когда ее купали в корыте, и подхватила ужасный кашель. Франгоянну уже несколько дней жадно поджидала, когда у девочки случится судорога – ведь тогда она точно не выживет, но, к счастью, этого не происходило. «Она сама будет мучиться и нас будет мучить», – сказала старуха сама себе так тихо, что никто не услышал.
Тут Франгоянну приоткрыла воспаленные от бессонницы глаза и покачала люльку. Тогда же она потянулась за микстурой, чтобы дать ее больному ребенку.
– Кто это кашляет? – послышался голос из-за перегородки.
Старуха ничего не ответила. Был вечер субботы, и ее зять перед ужином выпил на одну стопку ракии больше. Еще одну он выпил после ужина, а затем стакан вина, чтобы отдохнуть от работы, проделанной за всю неделю. И вот выпивший Констандис разговаривал или даже бредил во сне.
Ребенок не проглотил микстуру, но в очередном приступе кашля,
