матрешки исчезали постепенно в более крупных матрешках.
По этой же самой причине нам трудно себе представить их смерть, у нас такое ощущение, что они либо живут вечно, либо в один прекрасный момент таинственно и бесследно исчезают из этого мира: без смертельной болезни, без предсмертных страданий, без погребений и вообще без всего, что касается «последних вещей»; а ведь они сами должно быть тоже незаметно, но пристально наблюдают за нами и наверняка успели обратить внимание, как важны для нас эти «последние вещи» и как вся наша жизнь незримо вращается вокруг них, – и что же они должны думать на этот счет? завидуют ли они нам? или чувствуют, наоборот, внутреннее преимущество над нами? кто знает?
Средь нас были странные дети,
что в детстве хотели остаться, —
и вздумали помыслы эти,
как в сказке, от них отделяться.
Им грустно казалось смириться
с серьезностью будней житейских —
куда как приятней резвиться
в привольных полях Елисейских!
Там демоны, люди и боги
танцуют, играют на флейте,
а здесь мамы с папами строги,
как будто и не были дети.
Там нет ни рожденья, ни смерти,
там жители в юность одеты,
и даже заядлые черти
сияют там радостным светом.
И как под удобным предлогом
спектакль покидают в антракте,
покинули мир – но пред богом
предстали в решающем акте.
И что же: похожим на хохот
сквозь щель в преисподнюю дверцы,
а может на ангельский шепот,
идущий от самого сердца,
сказал им таинственный Голос:
«Я в лоно Мое не приемлю
до срока не вызревший колос:
вернитесь на грешную землю
и снова живите как дети,
хоть облик и будет ваш жуток,
не ангелам быть же в ответе
за ваш неразумный поступок!
Я сделаю смерть недоступной
для вашего малого роста —
но с жизнью, как страсть, неотступной,
бороться вам будет непросто!
Идите и сказку верните
душою черствеющим людям,
и жертву собой принесите:
за это мы вас и рассудим».
Изрек – и вот бывшие дети,
что мило под солнцем резвились,
в невиданных прежде на свете
волшебных существ превратились,
и – гномами разными стали,
и так же, как люди, старели,
и жить, вероятно, устали,
но смерти найти не умели.
Лишь ножкой стучали о ножку,
да глазками злобно косили,
когда мимо них по дорожке
людей на плечах проносили.
И глядя с враждой безыскусной
на бледную в лицах их краску,
все думали с завистью грустной,
что
