все ж пообещала принять меня и ответить на все вопросы.
К сожалению, встреча эта так и не состоялась. В 2011 г. Евгения Никитична скончалась, успев, однако, написать мне краткое письмо, в котором подтвердила, что ее мать действительно взяла на воспитание племянника своего Ивана, так как мать мальчика умерла от горловой чахотки, а отец эмигрировал за границу. Сей факт, якобы, имел очень печальные последствия для всей их семьи, но какие именно – не уточнила. Вместе с тем, высказала обиду, почему до сих пор никто этой темой не интересовался, и познакомиться с Ляпиными-Стебаковыми не спешил. Сообщила также, что вся корреспонденция из Италии приходила именно на их адрес, а уж потом переправлялась на имя единственного сына прадеда – Ивана. В том числе, и фотокарточка прадеда с его новой женой-итальянкой.
Но все было уничтожено. А дед Иван, якобы, даже написал в Италию письмо, в котором просил отца больше его не беспокоить. К тому времени он уже служил в ГПУ (государственное политическое управление при Совете народных Комиссаров), а всякая связь с иностранцами жестоко каралась.
Со смертью Е. Н. Стебаковой оборвалась последняя надежда узнать новые подробности из жизни прадеда. В том числе, и за границей.
Много позже, в одном из полученных из Стэнфорда архивных материалов, обнаружился один любопытный документ: прошение на имя начальника Московского охранного отделения А. П. Мартынова, собственноручно написанное прадедом перед отправкой в эмиграцию. В нем он просит, чтобы Мартынов ежемесячно высылал на имя своего родственника Ляпина Никиты Сергеевича (далее следует адрес Ляпина) по 50 рублей ежемесячно (или раз в два месяца по сто рублей), а тот, в свою очередь, обязуется высылать их А. М. Савинкову за границу. Причем, деньги эти «Франсуа» просит переправлять Ляпину в посылках, упаковками по 3–5 рублей, так как денежными пакетами или переводами это неудобно, ввиду положения адресата…
Какому же риску подвергал себя и семью этот удивительный человек – Ляпин Никита Сергеевич, который не только взял на воспитание сына Алексея Михайловича, но и по собственной воле поддерживал с ним связь и в эмиграции…
Когда из архивов Стэнфордского университета я получила копии официальных документов, подтверждающих все, что написано о прадеде в перечисленных выше произведениях, деятельность его перестала уже представлять тайну. Особенно, когда ознакомилась с материалами его допроса членами Чрезвычайной комиссии Сватикова:
Генуя.1917, 31 июля, я, нижеподписавшийся, Комиссар Временного Правительства С. Г. Сватиков, в присутствии М. С. Шефтеля, и доктора медицины Иосифа Леонтьевича Чудновского, допрашивал эмигранта Алексея Савинкова, который на предложенные вопросы показал: «Зовут меня Алексей Михайлов Савинков. Эта фамилия – подлинная, 42 лет, православной веры, крестьянин Рязанской губернии, Раненбургского уезда, Солнцевской волости, деревни Соловых, женат на итальянке, выехал из России в ноябре 1913
