мешай! – отмахнулась та, и снова: – «Еду», «еду» – через ять!
– Ну и что? – спросил я, не понимая.
– «Ять» – это буква была такая. То же, что и «е». Вот Маша и зубрила, к уроку готовилась…
А когда бабушка окончила епархиальное училище, она стала работать в Канске учительницей. И в первый же год познакомилась с моим дедушкой, ветеринарным фельдшером. И вышла за него замуж.
– Его родители жили далеко, на Урале, в городе Кунгуре, – рассказывала бабушка. – А сам он работал в Большом Улуе. Потом переехал в Канск, где мы и жили какое-то время. Там и все четверо моих детей родились, в том числе твоя мама…
Их давно уже нет никого, но сохранились старые фотографии. Мне особенно нравится та, где бабушка с дедушкой еще совсем молодые, сразу после свадьбы – в ателье, в бутафорской лодке: бабушка в шляпке, а дедушка усатый, без бороды, в шляпе, с веслом в руке. Смотрят в объектив, счастливые, улыбающиеся, а птичка всё не вылетает.
А потом началась первая мировая война – и дедушка был мобилизован в армию, где служил в кавалерии, лечил лошадей. Там, на фронте, он заболел чахоткой, то есть туберкулезом – и в 1917 году умер. Ровно сто лет назад. Между двумя революциями.
Бабушка осталась одна, с четырьмя детьми на руках. И вырастила их без помощи государства, зарабатывая в школе учительницей начальных классов. Как дочь священника, она была «социальной лишенкой», без прав, в частности, не имела права голосовать, и так далее, а детям ее нельзя было учиться в вузах. Вот и маме моей пришлось после окончания школы три года зарабатывать в Заполярье рабочий стаж, чтобы только потом поступить в Иркутский экономический институт.
Обо всем этом бабушка мне рассказывала перед сном, вместо колыбельной, и я закрывал глаза, притворяясь уснувшим, но еще долго не спал – и жадно прислушивался к бабушкиной тихой молитве, с которой она обращалась к неведомому и невидимому Богу:
– Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас…
«Ага, – думал я, – помилуй «нас»… Значит, бабушка и за меня тоже молится!..»
– Господи, очисти грехи наши… Владыко, прости беззакония наши… Святый, посети и исцели немощи наши, имени Твоего ради… Господи, помилуй. Господи, помилуй. Господи, помилуй… Отче наш. Иже еси на Небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наши, яко-же и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого…
– А лукавый – это кто? – спрашивал я, открывая глаза.
– Ах, ты не спишь? Притворяешься?
– Бабушка, кто такой лукавый?
– Завтра, завтра объясню… А сейчас – закрой глазки. Спи, деточка!
Прения сторон
– Может, хватит слушать этот маразматический бред? Меня уже тошнит от его старческого кокетства… А вы что скажете, прокурор?
– Не спешите, судья. Не спешите.
– Ваша
