и не полагалось. Но, видимо, понял (а точно ли сын мотошвеи?), потому что закрыл файл и протянул Игреку руку ладонью вверх.
– Давай свою флешку.
Игрек торопливо вложил флешку в ждущую ладонь, и пластиковый прямоугольник мгновенно исчез, будто его и не было. Фокусник, блин. Там их, что ли, учат фокусам?
– Допустим, – почти пропел Кир, – допустим, господин ротмистр скажет «добро». Что мы тебе такое можем дать, чего нет в вашем задрищенском институте?
– Деньги. Деньги в первую очередь. Оборудование.
Игрек был деловит и четок, он готовился к этой беседе уже больше месяца.
– Парочку хороших программистов, конечно. Биологов я приведу. Ну и… материал для опытов. На енотах и крысах я уже подтвердил, обезьян мне не дали. А я бы сразу перешел к непосредственному объекту эксперимента…
Кир улыбался, зараза.
– Вот за что я вас, ученых, люблю. Святейшие люди, измеряют содержание солей натрия в слезинке ребенка для счастья всего человечества. А понадобится вам для Нобелевки мать родную, как лягушку, распластать – распластаете, не поморщитесь.
Игрек пожал плечами. К таким разговорам он привык. Еще когда директор института, Синицын Пал Палыч, тишайшей воды человек, орал на него, багровея и брызгая слюной, – уже тогда Игрек знал, что придется вытерпеть и этот издевательский тон, и эту улыбку. Ничего. Он вытерпит. Главное в другом.
– Да, мне нужны люди для опытов.
Улыбка Кира стала кривой.
– Ценю. Прямоту – ценю.
В комнату, чертыхаясь, ввалился Васька Старлей. В руках у него был новая упаковка пива, а в глазах – вечная пубертатная тоска.
– Последнее, – простонал он, грохая пиво на стол.
Максик отозвался с пола жалобным всхлипом, и заорал за стенкой, у соседей, патефон.
– «Рио-рита», – злобно сказал Старлей. – Хуй ебаный, а не «Рио-рита».
Пластинка скрежетнула, и вправду зазвучало что-то про ебаный хуй.
В отличие от своего эмиссара, его превосходительство ротмистр Чача производил впечатление редкостного тупицы. Почему-то Игреку никак не удавалась разглядеть его лицо. Над воротничком снежно-белой рубашки маячило нечто расплывчатое вроде пористого и жирного блина. Зато кисти рук у его превосходительства были выдающиеся, особенно костяшки пальцев. Мощные, поросшие черным волосом, а пальцы красные и мясистые. Как ни старался Игрек отвести глаза, а взгляд невольно притягивался к этим костяшкам, будто они таили некое смутное, но заманчивое обещание.
– Еще, – сказал его превосходительство, и Игрек, вздохнув, в пятый раз запустил файл.
На небольшом экране лэптопа высветился прозрачный аквариум с подопытными мышами. Крышку аквариума заменяло серое ухо излучателя. Палец экспериментатора (игрековский палец) нажимал на кнопку, включая прибор. Более тонкая, женская рука (лаборантка Эллочка, ох эти пластиковые кудри цвета несбывшейся
