еще выше подняться и вступить в самую обоженность Христову. Вступив на эту высочайшую ступень святости Христовой, человеческое «я» становится уже защищенным от всех диавольских напоров и находится не в сфере всемогущества Христова, а только в области Его смирения.
Сказав это, я задумался, и тотчас мысли во мне хлынули волною, и я сказал: человеческое «я» – это есть мир в мире. И поэтому все, нарушающее гармонию, и ясность, и покой в мировой действительности, является следствием ухода моего «я» от Бога, а это есть зло. Поэтому-то человек больше всего должен бояться одного зла, ибо только оно одно и несет миру бедствия и самую смерть! Законы природы подчинены высшим законам религии и нравственности. Когда человечество истинно религиозно и действительно морально, тогда и все мировые законы благоприятствуют космической жизни. Когда же понижается религиозность и нравственность в человечестве, тогда все законы мировой действительности превращаются в неизбежные бичи даже и для космической жизни.
Это значит, что человек является виновником живой связи между небом и землей, между Богом и тварью. Какова связь человека с Богом, таковы и взаимные отношения неба с землей. Если эта связь крепка, то между небом и землей получается щедрый обмен духовно-творческими силами; если же связь слаба, да еще особенно с разрывом, тогда обмен сил прекращается межу ними, и земля и, в частности, человечество уже подвергаются собственным разрушительным силам. Ах, как все это премудро и в высшей степени разумно и целесообразно создано! Но человек мало осознает все это, человек ушел в плоть, ушел в себя самого, в свой желудок, в свою толстую кишку, ушел в животность, в свои страсти, в свое «я», ушел в рабство своему самообоготворению. И как становится страшно за него, что он за время своей каторжной работы над самообоготворением применяет все способы для этого, по его мнению, великого и серьезного дела. Он пускает в ход даже и самую религию, и свои подвиги, и свою молитву, и пост, и раздачу своей собственности бедным, и даже, наконец, самое мученичество за Христа только для того, чтобы удовлетворить свое тщеславие! Не страшно ли и не ужасно ли все это? Да, бесконечно более страшно и бесконечно более ужасно, чем мы думаем.
О, Пресвятая и Пребожественная Троица! Сохрани и спаси меня от всего такого, чем бы я мог обоготворять себя! О, Боже, я знаю всю силу опасности плотских грехов, но я знаю также еще бесконечно более опасную сатанинскую силу – это религиозное самоуслаждение своею праведностью, своею святою жизнью, особенно когда это религиозное самоуслаждение разжигается человеческою похвалою и народною славою. Тогда бывает горе такому человеку, ибо он уже погиб, и его погибель будет для него заключаться в том, что у него от такого религиозного самоуслаждения исчезает всякая возможность покаяться, ибо покаянное чувство в нем превратится в выжженную солнцем дикую пустыню.
И вот, зная такую страшную опасность религиозной извращенности,
