щурились. Ощущение было такое, будто он карабкается по разбитой черепице крутой покатой крыши.
Он остановился, взялся за край своей шляпы и потянул её вперёд. Полоса желанной тени скользнула по лицу.
Изогнувшись, он потянулся к расщелине, за которую хотел ухватиться, – и закричал от ужаса и неожиданности, когда из этой самой расщелины высунулась рычащая голова бородатого камнезмея. Мика отнял дрожащую руку. Подошвы грозили соскользнуть. Камнезмей, размером не больше зайца, визжа, выскочил из укрытия и понёсся прочь, задрав хвост и расправив чешуйчатые крылья.
Внезапно всё вокруг пришло в хаотическое движение. Серая порода зашевелилась; повсюду вокруг скользили и падали плиты, большие и маленькие. Мика отчаянно хватался руками и ногами, пытаясь найти опору на ходящей ходуном скале. Он до крови ободрал кончики пальцев и порезал подбородок. Стук и грохот от стремительно падающих камней эхом разносился среди высоких горных утёсов.
В этот самый момент носком ботинка он нащупал трещину и просунул в неё ногу; от такой позы бедро пронзила боль, зато держался он, кажется, крепко. Он закрыл глаза, прижался щекой к горячей скале, поднял дрожащую руку над головой в надежде, что она защитит его от камней, которые проносились мимо него с дикой скоростью, и стал ждать. Когда камнепад наконец прекратился, Мика снова открыл глаза.
Он выгнул спину и поднял голову. Потрескавшаяся и переломанная порода обвалилась, обнажив слой, ещё не тронутый стихиями; он блестел, как свежая змеиная кожа. Он был грубее на ощупь, и когда Мика, наконец, набрался смелости, чтобы продолжить путь, взбираться по нему оказалось намного легче, чем по выветренной породе, на смену которой он пришёл. Однако восхождение всё равно давалось ему тяжело: нога болела, а ободранные пальцы оставляли кровавые следы везде, где касались породы; он с облегчением крякнул, преодолев последний отрезок скалы.
Теперь, когда он смог рассмотреть её поближе, коричневая порода не оправдала его ожиданий. Она была совсем не твёрдой, а пористой и рыхлой, однако выступавшие на ней прожилки белого гранита казались надёжными, хоть и скользкими, ступенями для его подошв. Мика карабкался, поднимая в воздух красноватую пыль. Он добрался до первой из неглубоких впадин, которые смог разглядеть, скользнул в неё, развернулся и уселся спиной к скале, свесив ноги над пропастью.
Мика нащупал флягу из телячьей кожи, которая висела у него на боку, зубами выдернул пробку, запрокинул голову и быстрым движением приставил горлышко к пересохшим губам. Вода, тёплая и с привкусом тушёного мяса, потекла ему в рот и тут же иссякла, вся до последней капли. Рука с флягой упала на колени, и на лице Мики застыло выражение покорности.
Ему нужно найти воду. Если он этого не сделает, он погибнет. Тут ни убавить, ни прибавить.
Он продолжил восхождение; его плащ превратился в лохмотья, а вспотевшие ступни горели огнём в жарких ботинках. С воем он преодолевал узкую расщелину в коричневой скале, стараясь доверять свой вес только гранитным жилам. Остановившись на мгновение, он
