устроил митинг, который постановил отказаться от компота. Но Президиум Академии наук поддержал инициативу директора – хотя бы потому, что академики были стары, но у некоторых были молодые жены, приобретенные после революции. Эти жены ездили отдыхать в Узкое и подвергались соблазнам.
Еще раз постучали. Уйдет или нет? Нет, не ушли! Дверь заскрипела, и незнакомый тихий голос несмело произнес:
– Простите, я догадался, что вы здесь, я только на минуту.
Господи, какое облегчение испытала Лидочка оттого, что голос принадлежал не Алмазову.
– Входите, – сказала она, оборачиваясь, – я задумалась.
Мужчина приблизился, и по силуэту, по росту и толщине Лидочка догадалась, что рядом с ней стоит старый друг Марты, жертва отсутствия крючков Максим Исаевич.
– Вы сегодня присутствовали… – сказал он и сделал длительную паузу, за которую он успел извлечь из кармана и развернуть большой носовой платок.
– Присутствовала и забыла, – сказала Лидочка. – И вы забудьте.
– Я, как член партии, нахожусь в очень сложном и деликатном положении, – быстро заговорил Максим Исаевич, словно в нем открылись шлюзы и он спешил выложить заранее заготовленный и заученный наизусть текст. – Вы не представляете, сколько в театре у меня недругов и завистников. Если же кто-нибудь узнает, что я сблизился с женой сосланного элемента, разве я могу кому-нибудь доказать, что я абсолютно ни при чем – я был завлечен и совершенно не представлял, потому что был уверен, что и в самом деле меня пригласили занести номер журнала «Огонек», в котором напечатан очень увлекательный рассказ Пантелеймона Романова, но обстановка меня расположила… да… Да! Что было, то было!
– Уходите, – сказала Лидочка, жалевшая теперь, что так долго слушала этого напуганного человека. В его монологе Лидочке открылся еще один секрет – сколько же ей еще предстоит их узнать! – оказывается, наш Миша Крафт, который находится в ответственной командировке, на самом деле сослан. Но почему тогда Марта попала сюда, в святая святых Академии, уж наверное, об этом должны знать сотрудники товарища Алмазова. Неужели проворонили? Значит, в комнате две соломенных вдовы, и обе таятся…
Максим Исаевич продолжал бормотать, останавливаясь лишь затем, чтобы промокнуть платком потный лоб.
– Тогда я сама уйду, – сказала Лидочка. – Из-за вас мне нет покоя в собственной комнате!
– Нет, вы меня неправильно поняли! – крикнул ей вслед Максим Исаевич, когда она выполнила угрозу, но сам из комнаты не вышел, так и остался в темноте.
Лидочка пробежала несколько шагов. Дверь в кабинет доктора была приоткрыта. Лариса Михайловна сидела за столом и писала в большой амбарной книге. Наверное, составляла отчет об истраченных лекарствах или квартальную сводку об улучшении здоровья вверенных академиков, но Лидочка вообразила, что докторша пишет донос
