и прекрасно знала, что такое быстрые углеводы, но принципиально не признавала никакие ограничения в питании. Она обладала неукротимым шилом в жопе и завидным метаболизмом, поэтому никогда не выходила за пределы сорок восьмого размера. Отец говорил, что если бы она хотела, то влегкую подготовилась бы к соревнованиям в фитнес-бикини за пару месяцев, но ей это было более чем неинтересно. Себя она любила и считала красавицей в любом виде, вдобавок искренне верила, что для хорошей формы надо больше двигаться, а диеты лишь ведут к анорексии, причем сразу.
– У них в студии сейчас утверждаются главные роли, она должна сохранять определенный вес, если не хочет оказаться в кордебалете… – робко промямлил Женя, пытаясь не скукожиться под давлением испытывающего взгляда тети. Юля, как и все в семье, была высокой, не чрезмерно, но самой высокой в группе, а следовательно, тяжелее остальных, и это играло против нее. И Женя, и родители, и сама Юля прекрасно понимали, что балет выживает тех, кто не подходит по росту, и этому могут противостоять лишь немногие таланты, но Юля с невероятным упорством год за годом пробивала себе дорогу в число этих немногих.
– Этот ее балет, – тетя Ира закатила глаза, – я так радовалась, когда она ушла из академии, думала, что ребенок наконец-то перестанет себя изводить… но нет, теперь эта студия дурная с педагогами-имбецилами!
– Ей нравится. И у нее получается. Она с детского сада у станка вкалывала, чтобы в последний момент променять призвание на кашу с маслом?! – Женя не заметил, как начал заводиться. – Ей сейчас и так нелегко, она хочет танцевать этого сраного лебедя, так пусть танцует. Это ее мечта. Целеустремленности у нее хватит, но только не надо ей палки в колеса ставить!
Женя понял, что начинает махать руками, поэтому налил стакан воды и хмуро сел за стол. Так он как минимум не будет негодующе подпрыгивать на каждом слове.
– Ладно… – пожала плечами тетя Ира. – Лебедь так лебедь. Пусть Лера разбирается. Ее дочь. Так, ладно, а ты? Тоже на диете? – она подсунула Жене под нос тарелку и прищурилась, внимательно наблюдая, как Женя отреагирует.
– Я… Да… Нет… То есть я бы предпочел яичницу, – у Жени чертовски плохо получалось сохранять невозмутимость. Запах вареного молока бил в нос, но Женя не мог так просто завалить очевидный тест. – Ладно, каша сойдет.
Женя, старательно изображая равнодушие, поднял ложку, с которой обратно в тарелку упала вязкая капля, и отважно запихнул в рот. Вопреки всем усилиям он тут же начал давиться.
– Да ладно! Неужели так невкусно? – фыркнула тетя Ира, но все же попробовала собственную стряпню и сразу скривилась. – Действительно… гадость какая. Да хватит давиться!
С присущей ей внезапностью она вырвала ложку из рук Жени, схватила тарелку, вылила ее содержимое обратно в кастрюлю и пошла к туалету смывать кулинарный антишедевр в унитаз.
– А ты к нам по какому-то делу зашла или
