сам его называть, то на небесах могут подумать, что ты его призываешь таким образом, и тебе и впрямь уже пора. Раз ты так настаиваешь. Но вот тебе вместо твоей ереси. Яко неплодную смоковницу, не посеци мене, Спасе, грешнаго, но на многая лета пожидание ми даруй, напаяя душу слезами покаяния…Запомнил? Вот и повторяй ежечасно, сын мой. Отец Никифор – опора для Георга с первых дней их знакомства. И сегодня он должен с ним встретиться; он уже чуть было не подумал – последний раз, но вовремя спохватился.
Теперь ему припомнились все их попытки вернуться домой во Францию. Самое лучшее – уйти морем в Болгарию, но для этого нужно найти лодку на десять человек. В Карадже такой не оказалось, но они отыскали подходящую в Ак-Мечети, и хозяин лодки назвал вполне приемлемую для них цену. Остановка была теперь за деньгами, к счастью, их прекрасно выручала сплетенная ранее сеть. Выловленную за ночь рыбу их новоиспеченные жены успешно продавали в городе. Второе условие – выучить русский язык, хотя бы настолько, чтобы сойти за серба или болгарина – уже через месяц было перевыполнено. Каспар под «страхом смертной казни» запретил морякам общение на привычном французском; теперь стоило посмотреть, как ужасно косноязычничая, гримасничая, помогая себе пальцами и головой Ронсед, объяснял Фломажо, что он не может дать ему табаку, потому что у него его просто нет. Все вокруг покатывались со смеху, тем более, что все были уверены: табак есть, просто прижимистый Ронсед изо всех сил изображает непонимающего. Фломажо, наконец, тоже раскусил притворщика.
– А хочешь, я тебе дам закурить? – справившись, наконец, с языком, ехидно спросил он.
– Конечно, хочу! – тотчас под всеобщий взрыв смеха ответил Ронсед.
Деньги от продажи рыбы, получались не ахти какие, поэтому был еще запасной вариант: уйти пешком, чтобы не ждать до осени. На первых порах он откладывался из-за маленького Жульена, укушенного гадюкой. Ожидали его выздоровления, но когда его нога окончательно зажила, внезапно заболел Лавуазье. Что-то дышать мне стало тяжело, признавался он навещавшим его друзьям и в груди болит. Ехать к доктору в Ак-Мечеть старый моряк отказался, что, в общем, понятно: хоть и недалеко, но все равно предстоит хлопотная поездка. Но он отказался также и идти к Ефросинье, а когда знахарка пришла к нему в дом сама, больной не дал себя осмотреть.
– Стар я уже! Чего время на меня, старика тратить. Иди, лечи молодых, – был его ответ. Каспар терпеть не мог не выясненных ситуаций, и нанес повторный визит к Лавуазье; к своему удивлению он нашел его не в постели, как мог предположить, а с лопатой в огороде. Он внимательно посмотрел на моряка и удивился еще больше: больной имел чрезвычайно довольный вид, нет этого слова явно недостаточно. Выглядел он просто необычайно счастливым и Марен не собирался это скрывать. А Каспар неожиданно связал вместе эти явления. Итак: заболел, значит, теперь не может отправиться вместе со всеми. И счастлив, потому что заболел? Значит…
– Послушай,
