или двенадцать тысяч людей две трети были татары, – майор окутывает окружающих приятным ароматом «дюбека», – а те, оставшиеся четыре, тоже ведь не все русские. Большинство – это греки, караимы, армяне да евреи; так что русских, скорее всего, было менее всех. Только татары держались сплоченной массой, все же остальные разделялись на отдельные группы чаще по профессии. Греки были баркасники и занимались рыбой, караимы солью и торговлей, евреи же, каждый держался своего дела, не примыкая ни к каким обществам. Городские чиновники были русскими, но большинство их бежали, а тех, кто остался, турки тотчас арестовали. Поэтому доносить нашим командирам было некому. Хотя беженцы из города, известно были, только думаю, что человеку бежавшему ночью пусть даже и через этот самый ров, было не до его размеров. Только бы спастись!
– Как же вам самой удалось уцелеть? – интересуется Егор Иванович у хозяйки, – страсти всякие рассказывают про басурманов! Вот вы же остались, не уехали. Аль неправда все?
– Я бы уехала, Егорушка, да не могла; ведь уехали те, кому, было на чем ехать. А здоровые, кто мог передвигаться хоть как-то, все пеши ушли. Всё люди бросили и ушли. Я же не могла, со мной матушка моя покойница, царство ей небесное, осталась. Она совсем неходячая была, а татары лошадей с телегами никому не давали, ни за какие деньги. Этим они, между прочим, явно обнаружили свою приверженность к нашему врагу. А как уцелела, сама не знаю. Возможно, спасло нас поселение на квартиру французского офицера; дом наш, вы видите, приличный, и недалеко от моря. Вначале нас совсем намеревались выселить, но услыхав, что мы с мамой говорим по-французски, оставили. Нас поселили в маленькую комнату, а залу и еще две комнаты занял постоялец. Должна вам сказать, наш хозяин важный был; во дворе палатку поставили для охраны и турки или татары к нам вовсе не заглядывали. Не думала я, что придется к постояльцу обращаться, но пришлось. Случай такой вышел. Покидая Евпаторию перед высадкой в ней неприятеля, губернское начальство приказало полицейским уничтожить городские запасы зерна, поскольку вывезти его уже не успевали. Они принялись дружно поливать морской водой и известью, что должно привести его к порче. Дело двигалось довольно бойко, пока по доносу татар не появились вражеские солдаты и не арестовали городовых. Полицейских объявили изменниками турецкому правительству и приговорили, что они будут повешены. Среди них был сын моей сестры, и она безутешно рыдала в моей комнате и умоляла меня помочь спасти его жизнь. Я обратилась к французу, мы уже знали, что он был в чине полковника, и он обещал разобраться. Через некоторое время он, несколько смущаясь, сообщил мне, что вопрос слишком серьезен. Сделать пока ничего нельзя, так как дело находится в руках турецких властей, но просил нас пока не отчаиваться. Я не знала, как быть. Мне пришлось обманывать сестру, говоря, что все решится, а пока что сама плакала вместе с ней. Но действительно, вскоре мы услышали, что вместо Топал-Омер-паши комендантом города назначен французский адмирал. Адъютантом и переводчиком у него
