кухни «Оверлука». Однако боюсь, что…
Один из служащих отеля подошел к ним с выражением полнейшего отчаяния на лице.
– Прошу прощения, мистер Уллман…
– Да? Что стряслось?
– Проблема с миссис Брент, – с явным беспокойством ответил клерк. – Она отказывается оплачивать счет чем-либо, помимо карточки «Американ экспресс». Как я ни втолковывал ей, что мы перестали принимать такие карты к оплате в конце прошлого сезона, она и слышать ничего не хочет.
Он быстро обежал глазами семейство Торрансов, затем вновь перевел взгляд на Уллмана. Тот лишь пожал плечами:
– Я разберусь с этим.
– Благодарю вас, мистер Уллман. – И клерк поспешил вернуться за стойку, рядом с которой возвышалась крупная дама в длинной меховой шубе и чем-то наподобие боа из черных перьев. Дама оглушительно возмущалась.
– Я приезжаю на отдых в «Оверлук» с тысяча девятьсот пятьдесят пятого года, – проинформировала она клерка, который в ответ лишь улыбался и беспомощно разводил руками. – Я не перестала приезжать сюда даже после того, как мой второй муж умер от инсульта на этом глупом роке-корте – а ведь я предупреждала его, что слишком жарко! И я всегда, слышите, всегда расплачивалась кредитной карточкой «Американ экспресс»! Можете хоть полицию вызывать, если вам угодно! Пусть меня силой увезут отсюда! Но я все равно отказываюсь платить чем-либо, помимо моей «Американ экспресс». Повторяю…
– Тысяча извинений, – сказал Уллман.
Он пересек вестибюль, деликатно взял миссис Брент под локоть, а потом лишь кивал и тоже разводил руками, когда она обрушила на него свои гневные тирады. Но в его глазах читалось сочувствие, он соглашался, поддакивал, что-то отвечал. В конце концов миссис Брент с торжествующей улыбкой повернулась к несчастному клерку за стойкой и громогласно провозгласила:
– Слава Богу, в этом отеле нашелся хотя бы один человек, способный проявить широту взглядов!
Затем она позволила Уллману, чья макушка едва доставала до пышного плеча ее шубы, взять себя под руку и куда-то увести – по всей вероятности, в личный кабинет.
– Ничего себе! – с улыбкой заметила Уэнди. – А этот пижон отрабатывает свою зарплату.
– Но ему не понравилась та тетенька, – тут же возразил Дэнни. – Он только сделал вид, что она ему нравится.
Джек усмехнулся:
– Уверен, ты прав, док. Однако лесть всегда была лучшей смазкой для колес, на которых вращается наш мир.
– А что такое лесть?
– Лесть, – ответила Уэнди, – это когда твой папа заверяет, что мне идут новые желтые брюки, хотя на самом деле так не думает, или отговаривает меня худеть, хотя во мне целых пять фунтов лишнего веса.
– А! Значит, это ложь для смеха?
– Очень близкое к истине определение.
Дэнни долго и пристально смотрел на
